с китайцами: «На границе с Турцией или с Пакистаном» = «На границе, на Амуре <.. > Я лежал в защитной шкуре» /2; 458/. И в обоих случаях противников разделяет река: «Речка протекает — полоса воды» /1; 423/ = «На границе, на Амуре…».

Действие в «Нейтральной полосе» начинается с того, что «наши пограничники — храбрые ребята: / Трое вызвались идти, а с ними — капитан».

Можно предположить, что капитан, то есть «главный», — это очередной авторский двойник (сравним с распространенным мотивом доминирования лирического героя: «Я — “Первый”! Я — “Первый”!…» /2; 89/, «Я — главный!» /2; 88/, «А покуда я на поле доминирую…» /2; 541/, «Скачки! Я сегодня фаворит» /2; 267/, «Я должен первым быть на горизонте!» /3; 137/ и др.). Такая же ситуация описывается в «Разведке боем», где действуют тоже четверо и тоже добровольцы («Трое вызвались идти, а с ними — капитан» = «Только добровольцы — шаг вперед!»), но повествование ведется уже от лица самого капитана, то есть лирического героя: «Кто со мной, с кем идти? / Так, Борисов, так, Леонов, / И еще этот тип / Из второго батальона!».

Впервые же ситуация «лирический герой и трое его друзей» возникла в поэме «Сорок девять дней», написанной еще в Школе-студии МХАТ и представляющей собой пародию на жанр советского героического повествования (в песне описан реальный сюжет о том, как в марте 1960 года четверо советских моряков — Зиганшин, Крючковский, Поплавский, Федотов — были унесены на барже в Тихий океан и находились там в течение семи недель, пока не подоспела помощь[714] [715]).

Здесь главным (или капитаном) выведен Зиганшин. На это указывает и авторская ремарка: «Зиганшин — старший, его употреблять чаще» /1; 22/. Снова перед нами — мотив доминирования лирического героя.

В фильме Александр Столпера «Четвертый» (1972), где Высоцкий сыграл персонажа по имени Он, также будет представлена ситуация «лирический герой и трое его друзей». Вот как впоследствии об этом рассказывал сам актер: «Когда-то Он и еще три летчика были сбиты и попали в плен. Вместе сидели в концлагере. Обстоятельства сложились так, что трем пришлось пожертвовать собой, чтобы дать возможность спастись смертникам. Он остается жить. Теперь, когда Он судит себя судом собственной совести, друзья обступают его тенями из прошлого и помогают принять опасное, но единственно правильное и честное решение.

В фильме нет сюжетных загадок, но нам хотелось, чтобы он захватывал страстью, с которой развивается авторская мысль. Речь идет о личной ответственности человека за все, что происходит в мире, о долге и совести, компромиссе и его пределах. О назначении человека. Бывший солдат, изменивший своему прошлому, вновь обретает веру в себя, становится четвертым в строю погибших друзей»494.

С названием фильма «Четвертый» перекликается песня «Каждый четвертый», исполнявшаяся Высоцким в спектакле «Павшие и живые»: «После победы стало светло, / Гремели салюты гордо, / Но не сидел за победным столом / Каждый четвертый. / Я иду, ты идешь, а он не идет, / Он — мертвый. / Я пою, ты поешь, только молчит / Каждый четвертый».

Вернемся к сюжету «Нейтральной полосы».

«Трое вызвались идти, а с ними капитан» — для того, чтобы последний мог набрать цветов для своей невесты: «Надо ж хоть букет цветов подарить невесте — / Что за свадьба без цветов? Пьянка да и всё!». Но цветы эти достать нельзя, поскольку они находятся на «нейтральной полосе». Такая же ситуация возникнет в «Райских яблоках», где лирический герой намеревается подарить своей любимой женщине (той же «невесте») «пазуху яблок», но этого опять же сделать нельзя, поскольку «сады сторожат и стреляют без промаха в лоб». Да и в песне «Реальней сновидения и бреда…» лирический герой готов достать своей любимой «волшебных ракушек» и «звезд в золоченом блюде», но и здесь «заботливые люди сказали: “Звезды с неба не хватать!» Причем в черновиках имеется вариант: «Да вот беда — ответственные люди…» (АР-8-146), — из которого становится ясно, что запрет наложили представители власти. Сравним в других произведениях: «Как знать, — но приобрел магнитофон / Какой-нибудь ответственный товарищ» /3; 133/, «И сейчас же бывший добрый дурачина / Ощутил, что он — ответственный мужчина, / Стал советы отдавать, / Кликнул рать — / И почти уже решил воевать» /2; 110/, «А в мире еще не было ответственных людей, / Чтоб навести какой-нибудь порядок» /4; 442/.

Впервые же мотив запрета на чудеса (то есть на цветы необычайной красоты, райские яблоки, волшебные ракушки и звезды с небес) встретился в песне «Сколько чудес за туманами кроется…» (1968), в которой эти чудеса вновь охраняются властью, представленной в образе тумана: «Сторож седой охраняет — туман». И действительно: к этим чудесам «не подойти, не увидеть, не взять». Поэтому в «Нейтральной полосе» герой не смог «пройтиться» по этой полосе и набрать цветов для своей невесты, хотя, казалось бы: «Почему же нельзя? Ведь земля-то ничья, / Ведь она — нейтральная!..».

Таким образом, в «Нейтральной полосе», в «Райских яблоках» и в «Реальней сновидения и бреда…» реализуется один и тот же мотив. Следовательно, капитан в «Нейтральной полосе» — это очередная авторская маска.

А в начале песни «Реальней сновидения и бреда…» имеются такие строки: «Красивая восточная легенда / Про озеро на сопке и про омут в сто локтей», — что сразу вызывает аналогию с «Нейтральной полосой», где речь идет об азиатах (турках), то есть о том же Востоке, который является олицетворением России, Советского Союза. Процитируем в этой связи «Балладу о короткой шее»: «В Азии приучены к засаде <…> Вот какую притчу о Востоке / Рассказал мне старый аксакал. / “Даже сказки здесь — и те жестоки”, - / Думал я и шею измерял».

Отметим еще, что первая строка «Нейтральной полосы» имеет вид: «На грани-е с Турцией или с Пакистаном». То есть мы видим, что автору не особенно важно, с какой стороны назвать границу: главное, чтобы «на Востоке». В черновике есть варианты: «На границе с Турцией или с Туркестаном», «На границе с Турцией и Афганистаном» /1; 423/. Аналогичный прием: «На реке ль на озере — / Работал на бульдозере…» /2; 121/, «Стоял июнь, а может — март…» /2; 100/.

В «Нейтральной полосе» капитану «снится, / Что открыли границу, как ворота в Кремле». Такие же сны — о прорыве на свободу — часто снятся и лирическому герою Высоцкого: «Мне снился сон про наш “веселый” наворот: / Что будто