Не имея никакой защиты со стороны властей нового государства, которые еще не располагали для этого серьезными возможностями, эмигранты начали создавать отряды самоохраны. Широкую известность приобрели события лета 1932 г. на ст. Ханьдаохэцзы, где развернулись активные боевые действия между русским отрядом самоохраны, постепенно выросшем до 400 человек, во главе с бывшим партизанским начальником, подполковником Емлиным и китайскими частями старогиринцев. Для защиты поселка эмигранты даже изготовили из изъятого у железной дороги американского полувагона бронепоезд [ГАКХ, ф. Р-1128, оп. 1, д. 51, л. 268, 268 об, 271; HIA. Ilin clipping collection, box 1]. Отряд Емлина имел некоторую поддержку со стороны японских военных властей, несмотря на протесты советского консульства [АВПРФ, ф. 0100, оп. 16, п. 169а, д. 22, л. 1–4]. В дальнейшем японцы все-таки разоружили отряд. Частично он был распущен, а часть бойцов с самим Емлиным переправлены в Харбин, где приняли участие в борьбе со страшным наводнением 1932 г. [Мушкетер, 1932, № 7, с. 9].

В Харбине первые русские отряды самоохраны, действовавшие с разрешения Управления полиции, появились летом 1932 г. Сначала в пос. Чинхэ (начальник — полковник Черепанов) [HIA. Ilin clipping collection, box 1], в районе Славянского городка и Модягоу (начальник — есаул К. Смирнов)[510] и районе Затона [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 407, л. 56], позднее — в других частях города. Курировавший и финансировавший отряды Комитет самоохраны первоначально возглавлял Фарафонтов, конторщик Центрального управления железнодорожной полиции и начальник Ордена Крестоносцев [Русское слово, 1933, 18 февр.], имевший связи с генералом Косьминым.

В 1932–1933 гг. появились первые русские отряды для охраны крупных экономических предприятий на восточной линии КВЖД — лесных концессий Кондо (ст. Яблоня) и Миясито (ст. Вэйшахэ), а также Мулинских угольных копей. В дальнейшем были организованы отряды на станциях Хайлин, Шаньши, Ханьдаохэцзы, Шитоухэцзы, всего в середине 1930-х гг. на восточной ветке КВЖД действовало десять русских охранных отрядов. Возглавляли отряды офицеры, члены РФП и КИАФ, — штабс-капитан Я. М. Омельченко, Г. Н. Патраков, Завьялов, полковники С. Н. Цилов, А. И. Борщевский, В. Н. Федоров, есаул Б. Д. Быстров, ротмистр А. Н. Гукаев и др. [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 016, л. 26; д. 36 456, л. 14, 15; д. 48 958, л. 59] Появилось даже своеобразное разделение отрядов на фашистские и легитимистские, когда в отряд, возглавляемый представителем либо той, либо другой организации, принимали только людей, предварительно вступивших в РФП или КИАФ.

Если в отношении легитимистов Косьмин еще мирился с их своеобразным «сепаратизмом», что нередко оборачивалось конкуренцией между членами двух организаций, то стремление других объединений вторгнуться в сферу его ответственности пытался пресекать, впрочем не очень эффективно. Так, узнав, что сотник Карманов состоит в БРП и продолжает выполнять «братскую» работу, Косьмин направил тому гневное письмо[511], но не решился снять с должности в связи с его популярностью среди служащих отряда, ограничившись только предупреждением: «Возможно, что результаты Вашей „политики“ лично для Вас скажутся не скоро. Но должен Вас предупредить, что при дальнейшем развертывании отрядов и формировании уже настоящих русских частей, я буду вынужден относительно Вас принять во внимание Ваше отношение к Р. Ф. П.». В ответ Карманов заявил, что ни о каком БРП ничего не знает, он только солдат и ничего не понимает в политике [HIA. Larin Papers, box. 1, f. 1.10].

В 1933 г. по предложению Одзавы генерал Косьмин установил контакты с семеновцами, чтобы контролировать их деятельность. Тем самым двойственный фашистско-легитимистский альянс стал тройственным, что не ликвидировало старых противоречий между организациями.

Стабилизировать ситуацию на восточной линии удалось только в 1933 г., когда приграничные районы были частично очищены от китайских партизан и в целом удалось восстановить контроль над границей. Для охраны границы в 1933–1934 гг. власти Маньчжоу-го также прибегали к помощи русских эмигрантов. Так, в районе ст. Пограничная действовал японско-русский пограничный полицейский отряд, русское подразделение которого (10 человек) возглавлял поручик Б. Н. Шепунов [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 41 875, л. 15], член РОВС и БРП, организаций, конкурировавших с Косьминым, звезда которого в это время уже заметно потускнела.

В сентябре 1933 г. произошел разрыв между Косьминым и Родзаевским, усиленно рвавшимся в вожди русского фашизма[512]. Генерал вышел из состава партии, вместе с ним РФП покинул почти весь военный отдел, т. е. большинство бывших военных[513]. Кроме того, из РФП ушел корнет Меди, один из наиболее ценных организаторов партийной работы, а позднее — Матковский, фигура не менее значимая для партии. Военный отдел РФП после ухода Косьмина формально возглавил генерал В. В. Рычков. В 1934 г. был сформирован фашистский Учебный отряд. Военной подготовкой в отряде в объеме унтер-офицерского курса руководили капитан С. И. Долов, подпоручик А. Н. Попов, позднее — капитан И. И. Якуш[514] и подпоручик К. П. Агеев. Ежегодно фашисты организовывали летний военный лагерь на Крестовском острове в Харбине [Там же, д. 37 484, л. 30].

После выхода из фашистской партии Косьмин объявил о создании собственной организации — Военно-Монархического союза, в то же время сохранив прежние связи с японцами (Одзавой и начальником харбинской ЯВМ полковником Комацубара Мититаро) и некоторое время удерживая позиции в руководстве русскими охранными отрядами.

В северо-западной части Маньчжурии на протяжении 1932 г. находились подразделения т. н. «армии спасения Родины» генерала Су Бинвэня. Осенью тридцать второго армия Су соединилась с частями выступившего против японцев губернатора Хэйлунцзяна генерала Ма Чжаншаня и захватила несколько городов. Японцы бросили против генералов свои войска. Помощь японцам оказывали небольшие русские отряды, осуществлявшие разведку в районах нахождения китайский частей. В частности, отряды Пешкова, Якимова, Москалева и др. Известно, что пешковцы вели разведку в окрестностях станций Иректэ и Хинган [Там же, д. 39 939, л. 57, 60]. Китайцы, в свою очередь, отвечали репрессиями в отношении русского населения. Были случаи захвата, избиений и даже убийств русских полицейских в отдельных населенных пунктах западной линии [Русское слово, 1934, 2 окт.].

После очищения западной части Маньчжурии от остатков китайских войск, эвакуировавшихся на советскую территорию, здесь была сформирована внутренняя охрана из местного населения: на территории Барги — из монголов и бурят, на территории Трехречья — из русских. В отличие от Харбина и восточной линии КВЖД, где главная роль в формировании русских охранных отрядов принадлежала фашистам и легитимистам, на западной линии влияние фашистов было слабым. Здесь наиболее важное значение имели семеновцы и отдельные особо доверенные от японцев лица. Некоторым влиянием продолжал пользоваться авторитетный среди части казачества на западной линии генерал Шильников, член РОВС и БРП, не очень жаловавшийся японцами и потому действовавший скрытно [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 529]. Какую роль японцы отводили в это время самому