чины из унтер-офицеров, недолюбливал кадровых офицеров и стремился не допускать их на руководящие должности, но несмотря на это, он был для Косьмина очень ценен, так как имел за собой целую организацию — Ижевско-Воткинское объединение (из состава бывших офицеров и солдат Воткинской стрелковой дивизии и Ижевской стрелковой бригады), численность которого по разным сведениям составляла от 120 до 450 человек [АВПРФ, ф. 100, оп. 14, п. 24, д. 19, л. 94; Русская военная эмиграция, т. 8, с. 160, 536]. В составе формирующихся охранных отрядов оказалось немало членов Ижевско-Воткинского объединения. Во главе первых формирующихся охранных отрядов встали полковник Т. В. Гербов[503], подполковник Н. Н. Ильин (ижевец), капитан Лутовинов, поручик И. С. Осипов и др. [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 41 979, л. 128, 129].

Свое желание сотрудничать с Косьминым в деле организации русских отрядов изъявили легитимисты. Генерал Акинтиевский, быстро оценив сложившуюся расстановку сил, переступил через свою давнюю неприязнь к Косьмину и признал его «начальствующее» положение. В свою очередь, председатель РФП был заинтересован в совместной работе с Акинтиевским, имевшим личное знакомство с генералом Араки. Фашистско-легитимистский альянс был скреплен вступлением корнета Меди в члены КИАФ [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 778].

Харбинское отделение РОВС разделилось в своем мнении относительно сотрудничества с Косьминым и следовательно японцами. Одна группа во главе с поручиком Соколовым, согласно директив Дитерихса (до его мартовского 1932 года воззвания), заняла выжидательную и нейтральную позицию. Видный ровсовец, генерал Сычев запретил казакам-амурцам вступать в охранные отряды, поскольку их цели и задачи были еще не выяснены [Там же, с. 529]. Другая группа, руководимая полковниками Я. Я. Смирновым и Н. И. Белоцерковским[504] при поддержке со стороны части казаков, выступила за немедленное установление связей с японскими кругами. Сепаратно от начальства Дальневосточного отдела они предприняли попытку договориться с Косьминым о совместном представительстве у японцев [Там же, с. 525, 526]. Однако из-за противоречий с легитимистами тройственного альянса не получилось. Вскоре дальневосточное руководство РОВС все же решилось самостоятельно наладить контакты с японской стороной, но потерпело неудачу.

Первый отряд, сформированный людьми Косьмина, был направлен в начале 1932 г. в Мукден для охраны железной дороги между Мукденом и Шаньхайгуанем. Отряд просуществовал до 1940 г. Возглавил его поручик И. С. Осипов, его помощником являлся сотник К. Е. Карманов, член БРП, который после гибели Осипова в том же 1932 г. заместил его в руководстве отрядом[505]. Отряд состоял из нескольких взводов и включал в себя 200 человек. Командирами взводов являлись прапорщик Ф. Д. Шиканов (с 1935 г. — начальник отряда), прапорщик Д. Петерин, поручики Милюков, Овсянников, Аршиневский. Отряд создавался в большой спешке, поэтому в его составе оказалось немало бывших русских ландскнехтов, обитателей ночлежных домов, и пришлось приложить существенные усилия, чтобы сделать его похожим на военное подразделение.

Недостатки формирования первого отряда были учтены при создании в начале 1933 г. второго отряда, предназначенного для охраны строившейся Лафачан — Харбинской железной дороги. Отряд возглавил подполковник Н. Н. Ильин[506], «дельный и умевший поддержать дисциплину офицер». Численность отряда сначала составила 180 человек, в дальнейшем увеличившись до 230 бойцов, разбитых на восемь взводов. Отряд действовал подобно подразделениям пограничной стражи, т. е. большую часть времени проводил в поле и лесу, что оказалось очень эффективным. Однако после окончания строительства железной дороги в ноябре 1934 г. подразделение из-за разногласий в белом руководстве было расформировано [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 42 047, л. 46, 47; Русская военная эмиграция, т. 8, с. 780].

Для подготовки добровольцев из молодежи для службы в охранных отрядах при военном отделе РФП была организована небольшая учебная команда [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 781].

Кроме указанных железных дорог предполагалось создать отряды для охраны Цицихейской, Дуньхуа — Гиринской и других дорог. Генерал Кислицин, начальник Маньчжурских подразделений КИАФ, летом 1932 г. выдвинул идею реорганизации всей железнодорожной полиции Маньчжурии путем приема на службу трех с половиной тысяч членов легитимистской организации [Там же, с. 543], завысив их численность по крайней мере в четыре раза. В середине 1930-х гг. железнодорожная полиция Маньчжоу-го в самом деле будет реорганизована, но главную роль в ее работе будут играть не русские, а японцы.

В сферу деятельности русских охранных отрядов помимо охраны железных дорог вошли шоссейные дороги и объекты лесного хозяйства на восточной линии КВЖД. Это было обусловлено тем, что после вторжения японцев в Маньчжурию бывшая полоса отчуждения оказалась в состоянии настоящего хаоса, особенно пострадала восточная линия. Горные и лесные районы восточной линии были буквально наводнены китайскими партизанскими отрядами и бандами хунхузов, которые зачастую действовали совместно, имея поддержку советской стороны.

Советский Союз был заинтересован в том, чтобы японцы не смогли утвердиться вблизи советских границ, и даже пошел на восстановление дипломатических отношений с Нанкином в декабре 1932 г. Советские спецслужбы обеспечивали интернирование отступавших на территорию СССР китайских (т. н. старогиринских) воинских частей, их обучение, вооружение и отправку обратно в Китай [Горбунов, 2006; Ландер, 2007, с. 490]. Для закордонной работы Полпредство ОГПУ ДВК имело в своем распоряжении в 1932 г. 19 партизанских отрядов и 21 оперативно-ударную группу, сформированные на штатной основе [Буяков, 2013, с. 180]. Благодаря возможности практически свободно действовать в приграничных районах советские спецслужбы наносили сильный урон эмигрантским активистам. В сентябре 1932 г. у ст. Эхо был практически полностью уничтожен отряд начальника боевого подотдела Шанхайского отдела БРП И. А. Стрельникова, сам Илья Андреевич убит. Вместе с ним погиб представитель генерала Сычева — полковник Синев[507] (называл себя родственником генерала Ханжина). В ноябре того же года на ст. Пограничная был убит член БРП, полковник А. В. Катанаев[508]. Несколько активистов, проживавших на восточной линии КВЖД, были захвачены и вывезены в СССР [Базанов, 2013, с. 191–193]. В результате этого разгрома Приграничный отдел БРП был ликвидирован. Кроме того, по данным советской разведки, ей на протяжении 1932 г. удалось поставить под контроль практически всю деятельность РОВС и БРП на территории Советского Союза.

После ареста Полякова и гибели Стрельникова Ларин временно передал руководство боевым подотделом подполковнику Ренарду, но служба Ренарда в уголовном отделении Харбинской полиции не позволяла ему активно работать по братской линии. Тогда всю работу боевого подотдела пришлось передать недавно прибывшему в Харбин из Шанхая, совершенно не знавшему местной обстановки, к тому же еще и больному есаулу Н. И. Курочкину[509].

От разгула партизанско-хунхузских соединений особенно страдало русское эмигрантское население. Китайцы мстили русским за «неблагодарность» приютившему их когда-то Китаю, за сотрудничество отдельных эмигрантов с японскими спецслужбами и помощь оккупантам. Многочисленные свидетельства бедствий русских жителей восточной линии КВЖД содержатся на страницах эмигрантской прессы того периода [HIA. Ilin clipping collection, box 1]. Также как в 1929 г.,