«Это твоя вина. Ты забрала силу у моего мальчика, а теперь отняла жизнь у ни в чем не повинного жеребенка».

Рианет без сил опустилась на пол. Она пыталась заткнуть уши, но голос звучал изнутри ее собственной головы.

Как и звонкое лошадиное ржание — так Каштан приветствовал свою любимую хозяйку. И только сейчас Рианет с удивлением вспомнила, что он был всего лишь смешным голенастым жеребенком. Почему она думала, что он был взрослым?

Потому что не хотела помнить. Потому что хотела обмануть себя.

Общежитие исчезло. Рианет оказалась посреди болота. Испуганные огоньки кружились вокруг нее, но она видела лишь сундуки. Старые, чуть растрескавшиеся, полностью открытые сундуки.

«Ты смеешь просить за него? Ты смеешь молить о пощаде, но разве ты была добра к своей семье?»

Диноя Дельсийе ненавидела свою дочь за то, что нерожденная малышка впитала всю свободную магию матери. За то, над чем девочка не имела власти. За то, что жертва матери оказалась бессмысленной и бесполезной.

Теперь Рианет знала, что Диноя должна была родить Балдреду одаренного наследника, после чего она была бы свободна и могла бы уйти со своим незнатным истинным, на которого ей указал тот самый храмовник, что уничтожил Печать. Но вначале родилась дочь, затем бесполезный сын, а затем она узнала, что ее истинный мертв. Был убит в тот же день, когда стало известно о ее беременности.

Раскинув руки, Рианет без сил улеглась на поверхность воды. Темная, таинственная, она держала ее тело как земля, но… С каждым новым воспоминанием леди Дельсийе погружалась все глубже и глубже. Болотные огоньки метались над ней, но не смели касаться воды.

Темные воды сомкнулись над Рианет, и она закрыла глаза. Тихо. Спокойно. Потом она проснется, и все будет хорошо.

Это всего лишь сон.

Во сне нельзя умереть, верно?

Неверно!

Не имея возможности вздохнуть, Рианет рванулась вверх, туда, где светили болотные огни. Но вода оказалась плотной. Леди Дельсийе билась изо всех сил, но погружалась на дно все быстрей.

Что-то темное заслонило болотные огни, и леди Дельсийе в отчаянии закрыла глаза.

Надо проснуться. Надо проснуться.

Она щипала себя за руки, было больно, но проснуться не получалось.

Да будьте вы прокляты!

«Нэйр, прости меня. — Из-под сомкнутых век выступила одинокая слезинка, тут же ставшая частью темной воды. — Прости, я такая слабая».

Сильные руки обхватили ее талию. Давление воды исчезло, и она, закашлявшись, вцепилась в своего спасителя.

— С ума меня сведешь. — Нэйр крепко-накрепко прижал к себе Рианет. — Как ты забрела так далеко?

— Это изнанка? — Она еще крепче прижалась к его груди. — Я часто здесь бываю. И тебя видела. Тут есть друзья, болотные огоньки.

Рианет говорила невпопад, частила и перескакивала с одного на другое. В ее голове звучали голоса всех забытых воспоминаний, и она пыталась хоть как-то их заглушить.

— Отсюда до изнанки полшага. — Маг прижался губами к макушке любимой. — Значит, отсюда ты увидела прореху в защите Академии?

Прикосновения Нэйра успокаивали жуткую какофонию, что сводила леди Дельсийе с ума.

— Да. Мне показали огоньки. — Она слабо улыбнулась.

— Это то, что осталось от духа Академии. — Нэйр протянул руку и коснулся одного из тускловатых светлячков. — Никто не знает, что с ним случилось. Я вижу, что с твоей душой не все в порядке.

— Все мои воспоминания вернулись, — проговорила она тусклым голосом. — И мне снова хочется засунуть их обратно…

— Расскажи мне, — попросил Нэйр и подхватил любимую на руки. — Давай сядем у корней вон того дуба, будет удобней. Нам пока нельзя возвращаться, я чувствую, что твое тело не справится с буйством ментальной энергии.

Рианет согласно кивнула и тихо-тихо заговорила. Рассказала о том, как Диноя Дельсийе дала ей яблоки для жеребенка. И как Каштан медленно и мучительно умирал. Она оставалась с ним и одновременно умоляла пришедшую мать позвать целителя.

— Она назвала это уроком, — с горечью и презрением произнесла Рианет, — она считала, что я несу ответственность за то, что в ее теле не осталось свободной магии.

Мелкие и крупные обиды копились как снежный ком, но маленькая Рианет все равно хотела любить свою семью. Ведь нельзя ненавидеть и презирать родную кровь. Поэтому она решила забыть все то, что причиняло ей боль. Сундуки копились.

— И тогда я придумала, что можно вообразить один большой сундук для всех маленьких. — Она тихо рассмеялась. — Но что самое странное, любовь и уважение к родителям не вернулись. Я чувствовала что-то вроде ответственности. И очень этого стыдилась. У меня были деньги, наряды и драгоценности, у меня была такая же жизнь, как у сотен других юных леди. Но я была недовольна. Из-за забытых воспоминаний я считала себя эгоисткой. Наверное, поэтому и решилась на поступление в Академию. Ведь я уже была не самой лучшей дочерью, так что и терять мне было особо нечего.

Удивительно, но с каждым сказанным словом ей становилось легче. Головная боль стихала, а воспоминания… Воспоминания опускались на самое дно памяти. Туда, где им самое место.

*События описываются в дилогии «Императорский отбор, или Его строптивое счастье».

Глава 17

Откинувшись на спинку стула, Рианет с тихим стоном помассировала виски. Ей казалось, что библиотечная пыль въелась в слизистую глаз и сейчас вовсю пробирается к ссохшемуся мозгу.

— Осталось чуть-чуть, — утешила ее Деорис.

Леди Дельсийе только фыркнула. Почему? Потому что буквально пять минут назад она сама успокаивала подругу точно такой же фразой.

— Зато мы вольемся в основной поток. — Дея прикусила губу. — Они снежную крепость построили, видела?

— Видела, — вздохнула Рианет.

В ее жизни не было веселой возни в снегу, и она бы дорого дала, чтобы присоединиться к однокурсникам. Но, увы, экзаменационный проект по арифмантике был возвращен на доработку.

— Что им не понравилось в подмагических линиях? — Деорис тщательно сверила последний листок с библиотечной картой парка. — Все правильно же!

— Я посмотрела и заметила, что если собрать все наши карты, то