прекрасные дети, чем я. Я хочу видеть твое лицо и не отпускать тебя. Я хочу, чтоб твое лицо озарялось теплом и солнечным светом. И пусть у тебя будут чудесные дети, но меня здесь больше не будет.

Я ухожу. Посмотрю на мир в последний раз. В последний раз втяну ветер в свою душу. А потом… А потом – великая пустота и глубокая тьма. Прости меня.

Папа, просто прости меня.

Твоя дочь Гулькан».

Глава 18

– Расскажи мне, о чем тетя Эсма говорила с Огузом и его мамой. Теперь ты можешь это сделать?

Я смотрела на незнакомую девушку в зеркало в полный рост. Мне было непривычно видеть себя такой: мои волосы были другими, внешность была другой, и даже одежда на мне была другой. На мне было полуночно-голубое кружевное платье чуть выше колен. Самое забавное, что мне это не казалось таким уж странным, напротив, в этот раз все так, как и должно было быть.

Последний раз покрутившись и поправив юбку, я повернулась к Сенем, сидящей со скрещенными ногами на моей кровати. Я не могла понять, о чем она думает.

– Ниса…

Мое имя тихо слетело с ее губ, по глазам было видно, что она хочет о чем-то поговорить, но не решается. Сенем не могла открыться мне, но это было бесполезно: так или иначе, она должна была рассказать мне о том, что произошло. После того, что мы узнали от дяди Деврима и тети Эсмы, о том бремени, которое они держали в своем сердце, я хотела облегчить их боль, быть рядом с ними. Своим молчанием Сенем ничего не добьется и только усугубит ситуацию. И в конце концов она пропадет. Так же, как когда-то исчезла Гюлькан…

– Сенем, пожалуйста. Я знаю, что это тебя беспокоит, ты даже на вечеринку идти не хочешь, хотя всегда их любила, расскажи мне, что тебя тревожит.

Перестав разглядывать себя и свою прическу, я быстро направилась к ней, присела рядом, стараясь не испортить платье, и с надеждой посмотрела в ее глаза. Она лишь отвела взгляд. Мне хотелось, чтобы мы могли друг другу доверять.

– Я не хочу идти на вечеринку, потому что Огуза там не будет.

Когда она начала говорить, я удивленно подняла брови. Ее выражение лица говорило само за себя: она не лгала. Происходящее казалось мне нереальным: Огуз действительно был одинок последнее время, но не приходить на школьную вечеринку не похоже на него, и даже я, которая не любила вечеринки, не хотела ее пропускать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я ее, но Сенем не подняла глаз, продолжая отмалчиваться, что сильно меня беспокоило. Она была очень бледной, очень замкнутой. Очень… грустной.

– Огуз сегодня улетает с мамой в Италию, Ниса.

– Что?! – сорвалось у меня с губ.

Я не могла понять, что она имела в виду. Он собирается провести каникулы в Италии?

– Его маме предложил работу известный дизайнер, и она сказала, что воспользуется этой возможностью и переедет в Милан. Подготовка к этому уже началась. Летние каникулы Огуз проведет со своей матерью. Возможно, он останется там и после каникул.

Я не знала, как реагировать на это. Точно так же, как я не могла принять ее чувства к Огузу, мне не удавалось придумать никакого решения, чтобы облегчить ее боль. Огуз не хотел оставаться здесь после всего случившегося, как и Мустафа. Может быть, он искал возможность сбежать, и работа мамы идеально ему подходила. С одной стороны, я думала, что это будет хорошо для Сенем, но с другой стороны, мне требовалось время на обдумывание ситуации. Было понятно, что для Огуза все будет еще тяжелее. Начнется трудный период: он мог бы уехать за границу и уйти от всего, но новая обстановка и новый язык еще больше осложнят его жизнь.

Я никогда не предполагала, что буду придерживаться положительного мнения об Огузе, но, когда Сенем так съедает себя, я не могу быть счастлива оттого, что он уезжает.

– Сенем, я не знала.

Мой голос был едва громче шепота, на лице Сенем появилась улыбка, смешанная с болью. Она не выглядела слишком удивленной.

– Я не сомневалась, что ты не знаешь. Дамла говорила, что никто из вас теперь с ним не общается. Мы разговаривали пару раз после того, что случилось, и я знаю, что ты не скучала. Он винит себя, перекладывает всю ответственность на собственные плечи. Но это не его вина. Все было так, как я хочу. Тетя Эсма сегодня рассказала все его маме, она сказала, что он должен держаться от меня подальше и никогда больше не повторять этих ошибок. Но тут мама Огуза, госпожа Ешим, взяла дело в свои руки и сказала, что отныне это невозможно, потому что Огуз останется с ней после лета, так как они переезжают в Италию. Так я и узнала.

Сенем выглядела так, будто ее мир рухнул. Она была так рада пойти в школу, а теперь она выглядела как человек, который потерял все. На самом деле эта ситуация была для нее равносильна катастрофе. Я не знала, как вылечить ее, как закрыть рану в ее сердце. Хотя я желала Сенем самого лучшего, я также понимала, почему Огуз хочет уехать отсюда.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептала я, пожав плечами.

Она посмотрела мне в глаза, и я увидела, как капля побежала по щеке. Мне хотелось поймать ее большим пальцем и стереть, но она не дала мне этого сделать и продолжала плакать.

– Это ужасно, это потеря и конец. Ниса, я никогда не отдам свое сердце. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь открыть его. Эта боль убьет меня прежде, чем я смогу полюбить снова. Я не знаю, что делать. Не знаю.

Сенем все скрывала от меня, свои переживания и боль. Но как она могла до сих пор испытывать такие глубокие чувства к Огузу после того, как узнала, что он из себя представляет? Она все еще что-то чувствовала? И что Огуз делал в ответ?

Она продолжала хныкать и плакать, отчего мое настроение портилось. Я притянула ее к себе и крепко обняла, не обращая внимания на ее всхлипы, – я ничем не могла ей помочь, так пусть хотя бы поплачет мне в плечо.

– Сенем… Это пройдет. Поверь мне, пройдет. Помнишь, что случилось со мной в приюте? Помнишь, что ты сказала? – спросила я, поглаживая ее светло-каштановые волосы.

Она отпрянула назад с покрасневшими глазами, тыльной стороной ладони вытирая мокрое лицо. Я постаралась напомнить ей тот день.

– Это пройдет. Вся эта боль пройдет. Будет больно и неприятно, но однажды это обязательно отпустит. Даже след того времени, когда мы оставим все позади, не останется с нами.

Когда я просыпалась от кошмара о маме, то обнаруживала ее рядом, шепчущую мне эти слова. Все эти годы она успокаивала меня и вызывала улыбку на моем лице. На этот раз я использовала ее прием на ней.

Да, она будет страдать. Да, будет больно, но она научится жить заново. Она научится тому, чему научила меня, – залечивать кровоточащую рану в своем сердце. Сенем научила меня этому. Вспоминая тот день, я представляю ее искреннюю улыбку и то, как она утешающе кивала. Теперь настала моя очередь становиться для нее опорой.

Вытерев слезы, она взяла меня за руки и подняла их.

– Но сейчас речь не обо мне.

Ее слова вызвали у меня недоумение.

Подведя меня к зеркалу, Сенем распушила мои волосы.

– В любом случае у