нож на столе. И, если с моим сыном случится хоть что-то в твоем присутствии, я сочту это предательством, так и знай.

В ответ на это Венера лишь пожала плечами.

И что же ты сделаешь, если я порежу твоего сынка? — подумала она.

Сыном? — в тот же момент подумал Мэтью. — Профессор Фэлл действительно произнес именно это слово?

— Оставь нож. А я найду Эдетту, — сказал Марс и вышел из комнаты с пистолетом в руке.

Оружие легло на стол, и Верена с насмешливым выражением лица приподняла руки. Пока Мэтью следовал за ней по коридору и вверх по винтовой лестнице, он размышлял о том, что Скараманги не знали, мог ли он принадлежать к роду Фэллов. То, что Профессор назвал его своим сыном, усиливало его защиту. И это было ему на руку, потому что эта женщина, которая вела его в свои покои, не так давно скормила Кардинала Блэка рыси. Только мертвецы знали, на что она еще способна.

Пройдя по другому коридору и поднявшись по лестнице, Венера открыла дверь, и низкий, угрожающий скрежет, донесшийся из угла большой спальни, оформленной в черно-красных тонах, чуть не заставил Мэтью выпрыгнуть из ботинок.

— Не обращай внимания на мою Никс, — проворковала Венера, придерживая дверь для него. — Она просто скучала по мне.

Вопреки здравому смыслу и пронзительной тревоге, Мэтью вошел в комнату, и Венера закрыла дверь. Он убедился, что она ее не запирала. В спальне стояла массивная не застеленная кровать с красным балдахином со смятыми простынями, поверх которых лежал «Малый ключ Соломона». Наверняка, он был открыт на странице с выбранным демоном для Венеры Скараманги.

— Читаете перед сном? — Мэтью указал на книгу.

— Увлекательное чтиво. Полагаю, ты его уже читал?

— В этом нет необходимости. — Мэтью заметил, как рысь скорчилась в углу. Ее желтые глаза заблестели в свете лампы. — Вы позволяете этому животному гулять без поводка?

— Ты же видишь, что на ней ошейник. Поводок привязан к ручке двери моей ванной. Моя милая Никс, ты хотела меня видеть? — улыбнулась она, обращаясь к зверю.

Мэтью не понравилось, как смотрела на него рысь. Он хотел водрузить каждый предмет в комнате между собой и этим существом: и плюшевые кожаные кресла, и комод, и стул, и маленький туалетный столик, на котором стоял королевский набор баночек и флаконов, и черный шезлонг, и овальное зеркало в полный рост на подставке, напоминающей кошачьи лапы, и малиновую ширму для переодевания высотой в два метра, и кровать.

— Зеркало, — сказала Венера. — Я задавала этот вопрос вашему другу. Задам и вам: зачем кому-то искать его, не веря в его силу?

— Меня уговорили за ним поехать.

— Аж из Англии?

— Это долгая история.

— И все же ты проделал ради него большой путь. Ну же, садись. Устраивайся поудобнее.

— В этой комнате я вряд ли смогу устроиться удобно.

— О, ты просто очарователен! Прости. — С этими словами она принялась расстегивать платье.

— Ничего страшного, но я ухожу. — Он направился к двери.

— Ты же не хочешь, чтобы твои друзья пострадали?

Он замер, уже потянувшись рукой к полированной красной ручке двери.

— Какое это имеет отношение к тому, останусь я или нет? Мы заключили соглашение.

— Ты договаривался с моим братом. А мой брат порой не понимает, что лучше для семьи. — Она продолжала снимать платье, расстегивая множество пуговиц. Дойдя до одной из нижних, она повернулась к Мэтью спиной. — Расстегни меня.

— Пусть это сделает кто-нибудь другой. У вас наверняка есть для этого слуги.

— Но я прошу тебя. Разве у вас, в Англии, не принято быть джентльменами?

Эта женщина казалась Мэтью безумной. Что за игру она затеяла? Когда он приблизился к ней, рысь зашипела и встала, ее тело завибрировало от напряжения и жажды крови.

— Продолжай, — настаивала Венера. — Расстегивай.

Пока Мэтью расстегивал ее платье неуклюжими пальцами, надеясь не коснуться ее кожи, Верена думала, что никогда не позволит этому псу надругаться над ней, как не позволяла это ни одному мужчине. Однако, когда он окажется перед ней в ее комнате с игрушками, ему будет некуда от нее деваться. В ее крови медленно закипало напряжение. Нужно было дать ему выход как можно скорее. Если сегодня же вечером она не получит удовольствия в своей игровой комнате, придется искать его в другом месте.

Она сняла платье, повернулась и продемонстрировала Мэтью черный лиф, отделанный красными оборками. Посередине было еще несколько петель из красного кружева.

— Теперь вот это, — томно произнесла она.

— Нет. — Мэтью отстранился от нее.

Она покачала головой так, словно жалела юного дурачка. Зайдя за ширму, она решила, что, когда они найдут зеркало, этот идиот и противный так называемый профессор будут убиты на месте, что бы Марс ни сказал по этому поводу. В глубине души она всегда знала, что ее брат слаб. Пусть они были тесно связаны, в такие моменты она почти ненавидела его.

— Могу я уйти? — спросил Мэтью, бросив на Никс еще один недоверчивый взгляд.

Венера молчала. Он слышал, как шуршат снимаемые ею шелка.

А потом она вышла из-за ширмы совершенно обнаженная.

Он направился к двери, но она встала между ним и выходом. В правой руке она держала нож вдвое длиннее того, что положила на стол внизу.

— Мне это нравится, — прошептала она, проводя кончиком лезвия по шраму на лбу Мэтью, оставленному когтем медведя много лет назад. Он не мог пошевелиться, и, пока лезвие продолжало свое путешествие, он увидел, как напрягаются ее соски. На нижней губе Венеры Скараманги заблестел пот.

Лезвие прошлось по его переносице.

Ее голос был прерывистым и почти умоляющим:

— Разве ты не находишь меня красивой женщиной?

Когда нож коснулся уголков его рта, словно срезая с него ответ, которого желала Венера, Мэтью Корбетт посмотрел в ее мертвые черные глаза и сказал:

— Я нахожу вас самой уродливой женщиной в мире.

Нож остановился.

— Пошел прочь! — закричала Венера с ледяным ужасом в голосе.

— С радостью. — Мэтью отступил назад, подальше от лезвия. И тут он заметил, что взгляд обнаженной женщины не следует за ним. Ее глаза округлились от ужаса и уставились в точку где-то за его левым плечом. Мэтью невольно обернулся, но там никого не было,