«Русском доме» все говорили по-русски. Обслуживали номера русские, в ресторане, где они завтракали, обедали и ужинали, были только русские официанты, медицинские работники были тоже только русские. С самого основания этого заведения княгиня Мещерская решила, что здесь будет только так. Во-первых, это давало русским эмигрантам, проживающим в Париже и непосредственно в самом Сент-Женевьев-де-Буа, возможность получить рабочие места, а во-вторых, все постояльцы могли ощущать себя, хотя бы немного, но всё же в родном пространстве русского бытия. Единственное, что нарушало эту русскую идиллию, так это телевизоры в номерах, вещающие на французском, или приезд друзей-французов.

Матильде в Доме понравилось. Она любила общество, а здесь оно было воистину изысканное. К ней как к вдове великого князя Андрея Владимировича Романова относились более, чем почтительно, и это ей тоже понравилось. Для неё была выделена личная горничная, её номер был просторным и состоял из спальни, гостиной и небольшой ванной комнаты. Понравилось Матильде и то, что со стен общей залы на неё смотрели портреты государей императоров, на мраморных подставках стояли их бюсты, мебель была изысканной и удобной… Но был здесь и самый дорогой для неё предмет – походный трон императора Николая II из пурпурного бархата с двуглавым орлом. Увидев его здесь впервые, стоящим под портретом императрицы Марии Фёдоровны и узнав, что он принадлежал именно Николаю, Матильда даже расплакалась от волнения. Но со временем она привыкла. Теперь этот трон вызывал у неё лишь нежность в душе и приятные воспоминания о былой юности.

Все эти реликвии попали сюда из русского посольства на улице Гренель в Париже. Как только Франция признала Советский Союз, последний посол царского Двора Василий Алексеевич Маклаков, не дожидаясь приезда полпреда советского правительства Красина, свёз в Русский дом всё посольское имущество: иконы, книги, мебель, картины. Может потому здесь и было так уютно, красиво и даже напоминало проживание в роскошно обставленном дворце. В общем всё здесь Матильде нравилось. И сам дом, и парк, и общество в котором она оказалась. Неожиданно, с первого же дня выяснилось, что здесь были даже те, кто видел её на сцене!

– Богиня! – целовал ей руки князь Лопухин. – Даже не верю, что теперь знаком с вами. Я счастлив!

Удивительно, но вокруг Матильды, как и в юности, снова крутились мужчины. И не важно, что им всем уже было далеко за восемьдесят. Она и не замечала этого. Она кокетничала и развлекалась, как только могла развлекаться женщина, которой самой уже за девяносто, но она об этом не помнит. Около неё всегда было весело и слышался непрекращающийся смех.

– И что вокруг этой балерины все вертятся?! – возмущалась графиня Старосельцева. – Пока её не было, в нашем обществе было спокойно.

– Просто она очень жизнерадостный, весёлый человек, – отвечал ей старый генерал Русской армии Горский. – Многие даже забывают о своём возрасте рядом с ней. А вы видели её на сцене?

– Не помню. Но я о ней слышала. Много что слышала, – с подтекстом произнесла графиня.

– Напрасно вы так. Ведь как бы вам этого не хотелось, графиня, она вдова великого князя Андрея Владимировича Романова, а значит, тётка нашего сегодняшнего Главы Императорского Дома великого князя Владимира Кирилловича Романова.

– Ах, простите, – наигранно воскликнула графиня Старосельцева. – Совсем из головы вылетело!

С женской половиной, проживающей в Доме, Матильда сходилась плохо, чувствуя скрытую ревность и неискренность по отношению к себе, зато в мужской нашла много искренних поклонников.

Она гуляла с ними в сопровождении своей горничной и терьера Джоби по парку, вспоминала прежнюю жизнь, как всегда много и звонко по-девичьи смеялась, устраивала в своих апартаментах чаепитие со сладостями, играла в карты. Играть на деньги в пансионе было запрещено, но она со своим пристрастием к покеру быстро нашла союзников, и теперь часто нарушала эти правила со своими новыми друзьями. Матильда всегда была азартна. Из её гостиной часто по вечерам можно было слышать взволнованные голоса игроков:

– Повышаю ставку.

– Отвечаю.

– Пасс.

Играли они на сантимы, но порой проигрыш составлял и несколько франков. На кон ставились только живые деньги. Долгов здесь не принимали. На это да ещё на разные сладости и уходила теперь вся пенсия Матильды, уменьшенная вполовину после того, как она поселилась в этом Доме.

Вова довольно часто навещал мать.

Приезжала к Матильде и её любимая ученица Элен Измайлова с мужем. Успехи балерины на сцене Гранд-опера были огромны, и это радовало Кшесинскую. Как только Элен получила звание примы-балерины, Матильда сразу вздохнула свободно.

– Ну, всё, дорогая. Теперь-то вы с Дмитрием уже родите мне маленькую Матильду?

– Как раз приехала вам сообщить, что уже на третьем месяце, – радостно сообщила Элен. – А, если это будет не девочка, а мальчик?

– Мальчик? Что же, это тоже неплохо, – улыбнулась Матильда. – Я с удовольствием стану крёстной и мальчику. Но ты всё-таки постарайся родить девочку.

Родилась девочка. Кшесинская ради этой крошки тогда в первый и последний раз ненадолго покинула Русский дом. Крестины проходили на улице Дарю в церкви Александра Невского. Девочку назвали Матильдой.

Как только дочке исполнилось два годика, Элен стала привозить её к Кшесинской в Сент-Женевьев-де-Буа довольно часто. Маленькая Матильда привязалась к крестной и по мере того, как росла, задавала ей всё больше и больше вопросов.

– А как же ты танцевала, если у тебя ноги плохо ходят?

– Тогда они у меня не болели, – смеялась Кшесинская. – Ты, что, думаешь, что я всегда была такой старой?

– А разве нет?

– Конечно, нет, глупенькая. Посмотри на фото. Вот какая я была!

– Красивая. А почему у тебя такое странное платье?

– Это я в роли Аспиччии. Был такой балет «Дочь фараона». Я там танцевала.

– А ты в кино снималась?

– Нет, деточка, не снималась. Хотя сейчас об этом жалею. Надо было попробовать. Я уверена, что неплохо бы это сделала.

– Почему уверена?

– Потому, что я актриса! Я очень хорошая актриса! А знаешь, что нужно актрисе больше всего и что не может дать кинематограф?

– Что?

– Аплодисменты зрителей. Долгие, продолжительные. Крики «Браво». Ах, деточка, как это пьянит! Это такое счастье стоять на сцене, когда тебе рукоплещет весь зал, к твоим ногам летят букеты, а ты кланяешься, кланяешься, кланяешься…

– Как кланяешься?

Матильда встала. Поклон! Боже, как же это было давно! Получится ли сейчас? Балерина присела, насколько позволили это сделать больные ноги, но её руки, почти так же, как когда-то, изящно и красиво согнутые в локтях, плавно разошлись в стороны.

– Красиво, – сказала девочка. – А почему, когда много хлопают, ты счастлива?

Матильда обняла маленькую крестницу.

– Вырастешь, станешь балериной,