русского, не могло оставить её равнодушной. Что она сегодня увидит на сцене? Что эти Советы сделали с русским искусством танца?

– Лиза, – вскрикнула Матильда от боли, когда та, закрепляя сеточку на прическе княгини, не очень удачно вколола шпильку. – Осторожней!

– Извините, – испугалась горничная.

Елизавета осторожно вынула так неудачно вколотую шпильку, аккуратно закрепила сеточку снова в том же месте, а потом, не торопясь, закрепила её уже по всей окружности пучка.

Матильда с удовлетворением осмотрела себя в зеркале. Её густые волосы, окрашенные в глубокий чёрный цвет, были собраны на затылке в пучок и убраны в венецианскую сеточку. Платье облегало её до сих пор ещё стройную фигуру, а длинная нитка белого жемчуга, ярко выделяющаяся на черном фоне, удлиняла рост и смотрелась изысканно. Черные лодочки на маленьком каблучке и черная сумочка делали её наряд абсолютно законченным. Через два месяца ей исполнится уже восемьдесят шесть лет, но в зеркальном отражении на неё смотрела женщина моложе этого возраста. Матильда улыбнулась. Она была довольна собой.

– Скажи Владимиру, что я готова, – сказала она, слегка спрыснув себя своими любимыми духами «Шанель № 5», которые ежегодно получала от Коко в день рождения.

– Он уже ждёт вас в гостиной, – откликнулась Лиза.

Володя сидел на диване, просматривая газеты, когда услышал шаги на лестнице. Он обернулся и невольно загляделся на мать. Несмотря на преклонные года, она шла с прямой спиной, высоко подняв голову, и была грациозна, как всегда. Только медлительность шага выдавала её возраст, да ещё то, как крепко она держалась за перила, спускаясь со ступеньки на ступеньку. Владимир поднялся навстречу.

– Мамочка, ты сегодня особенно прекрасна, – произнёс он, подавая ей руку. – У тебя так сияют глаза!

– Наверно, это от волнения. Говорят Большой там у них стал теперь главным театром страны, а моя Мариинка отошла на вторые роли.

– Они перенесли столицу, вот и статус театров изменился. Главные театры в Российском государстве всегда были там, где находилось его правительство.

– Что ж, сегодня и увидим, до чего это правительство довело русский балет и что осталось от нашей школы танца. Два года назад Лондон был без ума от их Улановой, – по дороге в прихожую рассуждала Матильда. – Но сейчас ей уже сорок девять, а мы идем смотреть в её исполнении тринадцатилетнюю Джульетту! Представляешь? В наше время молодым исполнительницам тоже было нелегко пробиться на сцену, но всё-таки не до такой степени.

– Я не сомневаюсь, что мы получим удовольствие от музыки Прокофьева, – не стал поддерживать разговор о возрасте Владимир.

Напоминать маме, что она сама до сорока пяти активно танцевала в театре партии молодых героинь и только разразившаяся в стране катастрофа в виде революции прекратила её выступления, было бы бестактно.

– Кстати, – Матильда остановилась в прихожей напротив зеркала и взяла из рук Лизы изящную чёрную шляпку. – Мне позвонили после обеда по телефону из дирекции «Оперы» и передали, что органы КГБ запретили пускать меня за кулисы.

– Почему? – удивился Владимир.

Княгиня не спеша надела шляпку, приколов её большой булавкой с крупной жемчужной бусиной на конце, и взглянула на сына.

– Точно не могу тебе ответить на этот вопрос, но думаю, что советским актёрам нельзя со мной общаться, потому что я вдова великого князя Андрея Владимировича Романова. Мы с тобой принадлежим к царской династии, и они, вероятно, очень сожалеют, что не всю фамилию ещё физически уничтожили, – взволнованно проговорила Матильда, и в её голосе явно звучала гордость за эту свою принадлежность к самой высшей династии бывшей Российской империи.

– Но откуда в Париже КГБ, – продолжал удивляться Владимир.

– Мне сказали, что их приехало много вместе с труппой.

– Это всё дурно пахнет. Будем держаться от них подальше. И не переживай! Ведь ты никого из этих танцовщиков не знаешь.

– Всё равно. Это возмутительно! Нельзя со мной, видите ли, общаться! Как будто я прокажённая или больна тифом!

Матильда нервно передёрнула плечами.

– Не надо волноваться, мамочка. Бог с ними. Вспомни лучше о приятном. О письме из Клина, например. А это значит, что на родине тебя помнят как великую балерину.

– Да, помнят. Как об экспонате в музее, – грустно улыбаясь, пошутила княгиня.

Год назад Матильда получила письмо от директора музея Петра Ильича Чайковского в Клину. Он обратился к ней с просьбой прислать какие-нибудь фотографии и воспоминания об участии в балетах великого композитора. Матильде было приятно, что там, где она когда-то блистала на сцене, её имя не забыли, но сегодняшний звонок из дирекции Гранд-опера её обескуражил. Она ясно поняла. Да! Её не забыли! Не забыли, что она была любовницей Николая, не забыли, что она стала женой великого князя Андрея, не забыли, что она родила сына, который мог бы при определенных условиях претендовать на русский престол.

– Неужели они всё ещё боятся нас? – удивлённо посмотрел на неё Владимир.

– Одно упоминание нашей фамилии тревожит КГБ. Значит, в их стране не так уж всё стабильно, если до сих пор боятся наследников короны, – заключила Матильда, надевая перчатки.

Мать и сын вышли из дома. Ещё вовсю пригревало солнце, хотя время было уже вечернее. Тенистой аллеей своего цветущего сада они вышли на улицу через калитку и сели в ожидавшее их такси.

– В Гранд-опера, – сказал Владимир шоферу, усаживаясь рядом с великой княгиней на заднем сиденье.

– Ты только посмотри, что здесь делается! – воскликнул Владимир, когда они подъехали к театру.

Огромная толпа людей запрудила всё прилегающее к зданию пространство.

– У кого есть лишний билетик? – слышалось вокруг. – Куплю лишний билетик!

Счастливчики, имеющие этот вожделенный кусочек бумаги с пропечатанным номером ряда и места в зале, еле протискивались ко входу. Покинув машину, Володя одной рукой крепко держал маму под руку, а другую выставил вперёд, охраняя княгиню от натиска толпы. Наконец, они вошли в театр и поднялись по великолепной, сверкающей от золота и хрусталя лестнице в зрительское фойе. Великая княгиня встретила много знакомых лиц. Весь цвет Парижа и, конечно, русской эмиграции, казалось, собрался здесь.

– Матильда Феликсовна, как я рад вас видеть, – воскликнул Никита Рунге, главный редактор модного журнала на русском языке. – Может, вы дадите интервью? Нашим читателям будет крайне интересно ваше мнение о спектаклях Большого театра.

– Возможно, – уклончиво ответила Матильда и, опираясь на руку сына, прошла в ложу.

Сейчас ей ни с кем не хотелось общаться. Удобно устроившись в кресле, она осмотрела зал. Зрители рассаживались по местам, громко переговариваясь, музыканты в оркестровой яме настраивали инструменты, и весь этот шум голосов и музыкальных звуков сливался в один гул, который она так любила с детства. Это