— Даже так? — хмыкнул князь, удивленный способом передачи послания, просьбе о совете и взрослой, непредвзятой оценки матёрого боярина.

— Да, — твердо ответила Евдокия и тут же сделала вид, что подаёт милостыню давно примеченной ею калечной женке, но на самом деле сунула ей под нос пузырёк с тошнотворной пахнущей жидкостью. Женка сначала вяло кивнула, думая, что ей что-то ценное дают и привычно помычала, потом замерла и неожиданно для всех подхватилась и прыжками побежала со двора. Далеко она не убежала, согнулась у сугроба и опустошила желудок. После чего начала жаловаться прохожим, что чуть не умерла. Боярышня с удовольствием наблюдала, как вышедшие из церкви люди с изумлением наблюдали за исцелением косоглазия, выпрямления вывернутой ноги и обретения дара речи. Грозящего кулаком деда она принципиально не заметила.

Князь вместе со всеми провожал ошалелым взглядом исцеленную жёнку, потом с подозрением посмотрел на довольную Евдокию, но та уже спрятала пузырёк и продолжила как небывало:

— Думаю, что моему князю записанные в послании предложения понравятся, но подозреваю, что он столкнется с мощным противодействием. Княже, ты прочти и тогда поймешь, о чём я говорю.

— Уверена, что мне надо знать? Если это тайна… — Юрий Васильевич посерьёзнел, но свиток прижал крепче, чтобы он не выскользнул из рукава.

Евдокия отошла в сторонку, князь последовал за ней. Люди продолжали обсуждать забег калечной жёнки, но были и те, кто с любопытством поглядывал на князя и юную боярышню.

— Княже…

— Можешь обращаться ко мне по-домашнему.

— Юрий Васильевич, — она сразу же воспользовалась разрешением, — независимо от того, как сложится моя жизнь, я до последнего вздоха буду держать руку твоего брата. Поэтому не подозревай меня, что я передала тебе что-то крамольное. Я вижу, что ты поддерживаешь Ивана Васильевича и очень уважаю тебя за это. Но мир меняется. Это твои слова. А я добавлю, что вместе с изменениями появляются возможности, которые сделают… ненужным твой особенный обет служения.

Видя, что князь не понял, что она имеет в виду его отказ от создания семьи, пояснила:

— Я считаю, что нашла выход для всей княжеской семьи, и ты так же, как Иван Васильевич заинтересован в нём.

Ей хотелось сказать, что обречь себя на одиночество это благородно, но бессмысленно, потому что коли врагам потребуется, то найдутся самозванцы самых чистых кровей. Но сейчас всем кажется, что прекратить распри можно только сокращением количество наследников. Когда-то и Дуня оседлала эту тему, спасая репутацию Марии Борисовны, но пришла пора внести правки. Наследник должен получить титул цесаревича, а после поднять вопрос о том, на кого из князей ему опереться, если среди них не будет близкой родни. Чужих-то князей не обяжешь быть бездетными! И вот здесь уже новыми красками заиграет идея воспитания* с образованием. Она и раньше была значимой, но когда из школ начнут ежегодно выпускаться тысячи читающих юношей и девушек, а князь Юрий будет активно продвигать наиболее талантливых, то само собой станет ясно, что княжат и боярчат должно активно учить, а не запрещать им рождаться.

— Я прочту и…

— …и подумаешь, а потом дашь знать мне, — улыбнулась Евдокия, стараясь смягчить болезненность затронутой темы.

Князь кивнул и быстрым шагом направился в дом. За ним поспешили его ближние, а Евдокия осталась отвечать на вопросы подошедших матери, деда и брата. Им было интересно, как она заставила женку-обманщицу раскрыться и о чём говорила с князем.

Еленка тоже приостановилась возле неё, взглядом спрашивая, не отвлечь ли боярыню с боярином, но Дуня едва заметно показала ей рукой, чтобы Оболенская шла дальше. А сама вытянула шею и, не слушая родственников, громко спросила:

— Даринка, как там твои дела с кухней? Дождёмся мы булочек или нет?

— Так всё куплено! — звонко и радостно отозвалась девица. — Можно прямо сейчас идти и печь.

— Вот и пойдём, — торжественно объявила Евдокия, довольная тем, что нашла повод избавиться от вопросов. Уже стоя на крыльце, она увидела, как во двор, опасно кренясь, вкатился домик на полозьях и оттуда выскочил боярин Лыко-Оболенский. Народ сбился плотнее, предвкушая новое представление.

— Где она?! Где он?! — окидывая взглядом двор, гаркнул Иван Владимирович. — А-а-а, вот вы где! — тяжело ступая в двух распахнутых шубах, боярин потряс кнутом. — Иди сюда, варнак! — боярин поскользнулся, но удержался на ногах, только злее стал. — Ты мне сейчас за всё ответишь! — свирепо пообещал он.

Евдокия вопросительно посмотрела на деда, но тот вышел вперёд и вовсю лыбился, даже руки на животе сложил. Его забавляло, в какое положение попал Лыко-Оболенский, и приятно было посмотреть на побледневшего Гусева. Еленка дёрнула за рукав Юряту и, рывком отправляя его за свою спину, выскочила вперед :

— Батюшка, не трожь! Он мой!

Евдокия с удивлением смотрела, как Еленка набычилась и расставила руки в стороны, как будто собиралась бороться с отцом.

«Вот дурище!» — мысленно выругалась боярышня, но бросить Еленку в такой ситуации она не могла :  Оболенская не подарок, но её отвага и твёрдость характера вызывали уважение. Ей бы ещё ума …  но идеальных нет!

— Ах ты! — боярин замахнулся на дочь.

Евдокия слепила снежок, чтобы залепить Оболенскому в лицо, но к нему подскочил Гусев. Все думали, что он ударит боярина, но Юрята вцепился в кнут, и между ними завязалась нелепая возня.

— А ну брось! Я тебя! — кричал-пыхтел боярин, пытаясь отцепиться от Гусева. К нему на помощь рванули боевые холопы и начали оттаскивать Юряту, но им мешала Еленка, изо всех сил раздавая оплеухи.

Еремей Профыч посмеивался, Милослава переживала за ввязавшуюся в драку боярышню, а Дуня спустилась с крыльца и побежала за воткнутой в сугроб лопатой. Гришка сразу же отнял её у боярышни.

— Да я снегом их хотела присыпать, чтобы остудились. Верный способ!

— Не лезь, Евдокия Вячеславна! — строго велел ей воин. — Еремей Профыч тебя потом ругать будет, — при этом Гришка по утоптанному снегу толкнул лопату прямо к Ванюшке, заслужив укоризненный взгляд его пестуна. Ванюшка быстро сообразил, что делать и зачерпнув лопатой снега, размахнулся…

— А ну расступись! — во двор влетели сани, а за ними ещё один домик на полозьях. Из саней выскочили воины и бросились на Лыко-Оболенского с его холопами. Еленка била всех подряд, Ванюшка под прикрытием пестуна всех обсыпал снегом, Еремей Профыч уже хохотал в