Странно.

Я ведь почти две луны хожу нагишом. И ладно бы перед жителями Волшебной Страны – они не стыдятся того, что смущает людей.

Но я точно помню: мы так появлялись перед людьми. И крестьянами, и эрлами… Нагие – и это было правильно.

Как странно. Ведь скажи мне кто в Ирландии… да что – в Ирландии, даже здесь до Бельтана – скажи, что я должна буду выйти к людям без одежды, так я бы скорее умерла, чем допустила бы подобное!

Девочка моя. Всё так и есть: пока ты была человеком среди людей, ты была стыдлива, как и подобает. Да, ты бы и под страхом смерти не показалась нагой.

Но теперь ты не человек.

Нет-нет, не перебивай. Выслушай. Ты не стала сидхи, богиней… никем из жителей Волшебной Страны. Ты теперь – Королева. Это больше, чем богиня.

Ты – земля Корнуолла. Сила земли. Как и я.

Мы с тобой – разные стороны этой силы… объяснять долго, да и скучно. Я скажу иначе.

Мы – больше, чем два смертных. И больше, чем два бессмертных.

Мы и есть сейчас – Корнуолл.

Плодородие его земли, покой его жизни, мир его границ. Это мы с тобой.

А Корнуоллу не нужна одежда смертных.

– И нам теперь всегда ходить нагими? – осведомилась Эссилт, по-женски взволнованная этой темой.

– Пока для тебя это важно – да.

– А потом?

– Потом… когда для нас не будет разницы, в каком мире быть и как там выглядеть, то мы и станем в каждом из них одеваться подобающе. Всё-таки смущать людей наготой не стоит.

О вас приходят вести… Вы счастливы, в стране – покой, и кажется, впервые за эти три года покой пришел и в мое сердце.

Рано или поздно вы вернетесь в Тинтагел – и больше не будет стены лжи между мною и тобой, дядя; я смогу спокойно смотреть на Эссилт – на чужую жену.

Безумие этих лет кончилось. Словно зажила рана – та, отравленная. Только ту исцелила встреча с Эссилт, а эту – разлука с ней.

Я слышу рассказы о ней и дяде – и ни ревность, ни вожделение не жгут меня.

Я свободен. Я исцелен от яда, выпитого на корабле.

И я смогу любить вас обоих – как подобает сыну любить отца и его молодую жену.

* * *

…отпылали костры Лугнасада. Начиналась осень. Дни еще жарки, но звездные ночи холодны.

Лето миновало, и вместе с ним ушло безумие страсти. Снедавшее плоть желание было утолено, и осталось то, что связывает не тела, но души. То, что и называется простым словом – любовь.

– К холодам нам придется вернуться в замок?

– Девочка, нас никто не заставляет.

– Я знаю, но… я чувствую: ведь надо?

– Да. Так будет лучше.

Они идут под полнозвездным небом. То тут, то там его прочерчивают падающие звезды – и Эссилт по-детски тянет руки, словно пытаясь поймать серебряную искру. Марх смеется.

– Я никогда раньше не видела таких звездопадов. Это тоже – наше чудо?

– А ты раньше много гуляла августовскими ночами?

– Не-ет… – огорченно отвечает она. – Значит, так – всегда? И волшебства в этом нет?

– Волшебство не в звездопаде, Эссилт, а в том, что мы видим его. Волшебство дремлет в нас самих. Надо лишь разбудить его.

– Так? – она проводит пальцем по синим извивам рисунка на его груди.

– Так, – кивает Марх.

Холодно. Осенний ветер плетью хлещет по нагому телу.

Это несказанно приятно, хотя девять человек из десяти сказали бы иначе.

Ты не замерзла, моя девочка? Вижу – нет: тебя греют твои длинные роскошные волосы. Но еще лучше тебя греет обретенная тобою сила. Ветер, от которого ёжатся люди, тебе теперь не страшен. Ты сейчас и по сугробам бы прошлась.

Тебе понравилось ходить нагой. Ты сбросила с себя привычки мира людей, как путник скидывает поклажу и с наслаждением расправляет плечи.

Тебе будет трудно снова заставить себя надеть платья? надеть весь ворох человеческих правил? Весь ты уже не наденешь, но часть – придется.

Мы должны вернуться, Эссилт. Иначе мы перестанем быть правителями человеческого Корнуолла. А это ничуть не лучше, чем никогда не выходить за пределы мира людей.

Зиму проведем в мире людей, а лето – если не случится большой войны – снова вот так. Хотелось бы надеяться, что так и будет.

Динас принес им подобающие одежды, и Король с Королевой вышли в мир людей – нарочно или нечаянно, но – у самого Пенгваэдда. На западном краю Прайдена.

Они отправились на восток, в Тинтагел – уже только по человеческому Корнуоллу.

Крестьяне и эрлы, стар и млад, встречали их поздними осенними цветами, подносили хлеб и пиво нового урожая, осыпали посевным зерном…

Больше всего это походило на свадебный поезд – пусть и запоздавший на три с лишним года, но такой, какого Корнуолл не знал ни до, ни после.

Женщины протягивали Эссилт своих детей, уповая, что одно касание Королевы убережет малыша ото всех хворей. А уж если она возьмет младенца на руки, то к тому не пристанет никакая беда в жизни.

Мальчишки и юноши так же искали прикосновения Короля. Хоть бы краем плаща задел!

В деревнях следовал сговор за сговором, чтобы молодые непременно успели влиться в свадебное шествие Властителей. На вопрос: «Согласна ли ты выйти за меня сейчас?» – даже самая последняя гордячка не отвечала «нет».

Многосотенная свадебная процессия двигалась небыстро: Марх и Эссилт шли пешком, отказываясь от любых скакунов; очередные молодожены, их друзья, да и просто соседи проходили полдня, или день, или пару дней, в следующем селенье к ним присоединялись новые… толпа менялась, всегда огромная, пестрая, и – не уменьшающаяся.

Марх и Эссилт шли на восток, к Тинтагелу.

Встречать их вышли за полдня пути. Эрлы, Динас, где-то в толпе Перинис, притворяющийся слугою. Во главе всех – Друст. Наследник и наместник.

Твердо уверенный, что навсегда свободен от безумия былой любви.

Внизу, на равнине показалась толпа. Невозможно было различить идущих впереди, но встречающие и так всё знали. Они пошли навстречу, сначала медленно, потом всё быстрее…

Звонко-золотое сентябрьское солнце разогнало последние облачка с неба, мир был ослепительно ярким, небо – лазурным, листва – зеленее, чем весной, или спорящая желтизною с солнцем…

Праздник.