Марцелл с Криспином пришли в ярость и, потеряв последние остатки осторожности, поклялись во что бы то ни стало расправиться с коварным наглецом, увиливавшим от честного боя в открытом поле, но наносящим удары из-за угла. Карфагенский полководец, как известно, имел привычку располагать свое изрядно потрепанное войско на ночь за небольшими, но лесистыми холмами. Это мешало римлянам подходить близко, зато позволяло карфагенянам контролировать все вокруг. Вот и на этот раз Ганнибал обратил свое внимание на одинокий поросший густым кустарником и молодым подлеском холм без признаков чьего-либо присутствия и той же ночью послал на него конный отряд из последних оставшихся у него нумидийских кавалеристов в засаду.

Рассказывали, что, приглядевшись к этому же холму, Марцелл с Криспином тоже решили занять его, чтобы с высоты холма получше осмотреть местность. К холму через низину перед ним вела тропа. На ней-то и подкараулят карфагеняне нетерпеливых римских консулов, неосмотрительно рискнувших на пару провести разведку. (По римским законам военного времени один из них должен был остаться в лагере, чтобы в случае чрезвычайного происшествия единолично принять на себя командование консульскими войсками.) Трудно поверить, но пожилой и опытный Марцелл (ему уже было за 60 лет) легкомысленно отправился с Криспином в разведку под небольшой охраной, в том числе своего сына.

Лютыми стаями «гончих псов» нумидийские всадники налетели сразу со всех сторон!

Все происходило чуть ли не на глазах у римских легионеров, оставшихся в лагере: мгновенно пронзенный сразу несколькими дротиками нумидийцев, «меч» Рима – как известно, именно так высокопарно величали соплеменники неистового завоевателя Сиракуз и Сицилии – остался лежать на месте короткой, но кровавой схватки, в которой полегло почти все его высокопоставленное окружение. Вызванный на подмогу раненым сыном Марцелла, консульский конвой в 220 всадников и 30 велитов опоздал. Только тяжелораненого Криспина с огромным трудом удалось отбить и доставить в лагерь.

Был ли Марцелл так уж повинен в своей нелепой гибели?! Судить сложно – он обожал рисковать и, даже будучи высокопоставленным командиром, не изменял своей манере немедленно и лично осмотреть все, что так или иначе в будущем могло представлять опасность для его легионов.

Поскольку враг лишился сразу обоих вожаков, Ганнибал быстро перенес свой лагерь на роковой для Марцелла холм и сам стал навязывать врагу бой. Но теперь уже римляне всячески уклонялись от сражения. По приказу истекавшего кровью Криспина они отошли в горы, где хорошо укрепились, и карфагенский полководец не решился их атаковать.

…Кстати, злополучная гибель Марцелла в подстроенной ему Ганнибалом ловушке ничуть не омрачила в памяти потомков образ Марцелла – одного из немногих римских полководцев, наиболее успешно противостоявших Ганнибалу. Безусловно, он не был выдающимся полководцем, но, отличаясь своеобразной полководческой харизмой, невероятным упорством и исключительным воинском духом, сделал все возможное для защиты своей родины в суровую годину испытаний. Просто, как это порой случается на войне, военное счастье изменило ему и он погиб, но погиб смертью храбрых! Знаменательно другое: именно он (наряду со сверхосторожным Квинтом Фабием Кунктатором) смог провести Рим сквозь самые тяжелые годы «Ганнибаловой войны», когда судьба Рима порой висела на волоске. Римский народ по праву оценил заслуги Марка Клавдия Марцелла перед родиной, рекордное число раз (пять раз – 222, 215, 214, 210, 208 гг. до н. э.) наделяя его консульской властью. Лишь спустя сто лет другой подлинный герой римского народа – Гай Марий – установит новый рекорд по числу консульств – семь раз (107, 104–100, 86 гг. до н. э.). Но это уже другая история – история подвигов Мария и Суллы и развязанной ими первой гражданской войны…

Заметив на пальце убитого Марцелла консульское кольцо с печатью, Ганнибал забрал его себе.

У него созрел план, как с помощью этого кольца, пока весть о гибели консула не успела распространиться, рассылать якобы от его имени подложные распоряжения. Перво-наперво пуниец решил с помощью этой хитрости вернуть себе благодатную («во всех смыслах»!) Салапию. Ту самую Салапию, где знаменитый карфагенский полководец так любил проводить зимы и с которой его связывали кое-какие явно очень приятные воспоминания. Однако на этот раз его опередили: дело в том, что в голову смертельно раненного Криспина пришли мысли о возможных «трюках» со стороны коварного вождя пунов. Именно поэтому римляне успели предупредить всех римских командиров и союзные Риму окрестные города, в том числе и Салапию, что консульское кольцо с печаткой Марцелла попало в руки коварного пунийца, гораздого на разного рода «подставы и засады» и прочие «гадости». Все они получили категорический приказ не подчиняться никаким распоряжениям за подписью, скрепленной печатью… Марцелла.

…Между прочим, до конца неясно, где и как был похоронен поверженный Одноглазым Пунийцем «меч» Рима. Одни утверждали, что уважавший Марцелла Ганнибал приказал похоронить противника на месте гибели со всеми воинскими почестями. Другие рассказывали жуткую историю о том, как Ганнибал лично сжег тело поверженного врага, а кости отослал его сыну в римский лагерь! С одной стороны – «на войне как на войне!», с другой – римские историки предпочитали рисовать портрет Ганнибала – врага Рима № 1 – исключительно зловеще-мрачными, кроваво-черными красками! Так было, так есть, и так будет – злейший враг вряд ли когда-либо будет у кого-либо вызывать благородные характеристики и, как правило, малюется как Исчадие Ада…

Когда в Салапии получили письмо с личной печатью уже покойного на тот момент Марцелла, в котором тот якобы сообщал о своем грядущем приходе туда со своими войсками, то, боясь расправы со стороны Ганнибала и за измену и истребление целого отряда нумидийских всадников, городские власти решили ответить хитростью на хитрость. Отправив восвояси посла (им оказался римский перебежчик), они расположили в важных местах обороны города вооруженные отряды горожан, усилили на стенах караулы, а у ворот сосредоточили отборную часть гарнизона. Темной ночью, около четвертой стражи, когда карфагенская армия подошла к воротам Салапии, шедших впереди 600 римских дезертиров в город впустили, приподняв подъемную решетку на воротах на высоту человеческого роста. Но как только предатели оказались внутри крепости, решетка резко захлопнулась! Изменников салапийцы бросились истреблять, а на карфагенян обрушили ливень стрел и дротиков.

Раздосадованному Ганнибалу, чей очередной «трюк» снова провалился, пришлось убираться «несолоно хлебавши». Слабым утешением для него могла быть весть о смерти израненного его удалыми нумидийцами Криспина. Так впервые в римской истории во время одного боя погибли сразу два римских консула! И все же силы Ганнибала для ведения эффективной борьбы были уже столь ограниченны, что ему оставалось лишь уповать на подход из Испании подкреплений с братом Гасдрубалом Баркидом.

За неполных пять лет молодой римский полководец Публий Корнелий Сципион-Младший совершил то, о чем мечтали его отец и дядя и за что сложили свои головы: он завоевал для Рима всю Испанию.