Воспитанный в духе «Града Божьего» св. Августина, новый император франков стремился обеспечить единство своего государства. И как только тело его отца было предано земле, Людовик начал исправлять франкский мир по-своему. В первую очередь Западный император произвел чистку своих многочисленных родственников и королевского двора. Сестры императора были удалены в монастырь, дабы там поднакопить целомудрия, столь не достававшего им в юности, за ними последовали придворные дамы с сомнительным прошлым. После всего этого императорский двор стал напоминать монастырь, в котором император бдительно следил за поддержанием чистоты нравов и благочестия. Отныне самыми близкими товарищами Людовика стали епископы и монахи, во множестве проживавшие в его дворце. Лучшие из обителей перешли под королевскую опеку, а по всем владениям Людовика рассылались вероучительные грамоты[487].

Эмоциональный и неуравновешенный, легко впадающий в гнев и подверженный приступам страсти в той же степени, что и смирения, Людовик обзаводился врагами быстрее, чем друзьями. Получивший прекрасное образование и окруженный, что еще более важно, мудрыми советниками, король франков дышал имперским духом. Уже в 817 г. он издал документ, известный как «Ordinatio Imperii» («Устройство империи»), а себя велел именовать гордым титулом «Divina Ordinante Providential Imperator Augustus» («Император август, правящий по Божественному провидению»). Озабоченный целостностью державы, Людовик не собирался разделять франкскую землю на различные части между своими сыновьями, но предусмотрел иную конструкцию.

Согласно его плану, старший сын Лотарь должен был получить императорский титул и наибольшую часть Западной империи. Пипину доставались королевство Аквитания, Тулузская марка и часть Бургундии, а Людовику — Бавария. Все они были обязаны ежегодно присягать Лотарю и подносить ему подарки, как своему сюзерену, и не вести войн без его согласия. Более того, их королевства отходили бы в непосредственное владение Западного императора в случае их преждевременной смерти, останься они без наследников. Но все же младших сыновей нельзя было назвать простыми наместниками и вассалами, поскольку они сохраняли свою независимость от Лотаря. Это был смелый план и гораздо более «имперский», чем административно-политическое устройство Франконии времен Карла Великого, хотя и обремененный налетом германского индивидуализма. К несчастью для Людовика Благочестивого, его мечтам не суждено будет сбыться[488].

При всех неоспоримых достоинствах новый Западный император являл собой слабую тень грозного и могущественного отца. Он был благочестив, но, к сожалению, далеко не всегда последователен в собственных решениях и мужественен. Первым, кто поставил под сомнение его универсальную компетенцию, стал Римский епископ[489].

Понтифик, а им в то время являлся Лев III (795–816), решил не признавать власти нового Западного императора над Римом: ему совсем не хотелось получить второго Карла Великого в лице Людовика. Однако, к своему ужасу, папа обнаружил, что его собственные позиции в Риме моментально ослабли. Горожане никак не желали признать власть понтифика над собой, как тот не считал императора своим господином. И тут понтифик, желая продемонстрировать собственную власть над Вечным городом, совершил ошибку. Пребывая в страхе перед очередным заговором, папа Лев III, не спросив о том императора и даже не поставив его в известность, приказал казнить римских вельмож, сторонников своих конкурентов — Пасхалия и Кампула.

Даже Людовик, относящийся к апостолику с большим пиететом, пришел в негодование и справедливо посчитал свои права, как императора, нарушенными. Ведь согласно своему титулу римского патриция Людовик обязался оберегать права и свободы римских граждан. Он срочно отправил в Вечный город для проведения расследования нового короля Италии, своего племянника Бернгарда, и графа Герольда. Легаты папы не вполне удачно оправдывались перед франкскими вельможами, в самом Риме вспыхнули беспорядки, во главе которых стояли римские аристократы, недовольные понтификом. Лев III заболел и 11 июня 816 г. отдал Богу душу[490].

Всего спустя 10 дней папой был избран диакон, принявший после посвящения имя Стефан IV (816–817), — ставленник аристократической партии Рима. Его избрание вновь произошло без ведома Людовика Благочестивого. В качестве оправдания папа ссылался на внутренние неурядицы в городе и невозможность затягивать с процедурой своего избрания. Его извинительный тон в значительной степени был вызван тем, что для всех современников папа Стефан IV не являлся лицом, равным Западному императору, как это было ранее при жизни Карла Великого и Льва III. Тогда Карл спас Римского епископа, и тот в благодарность короновал его императором; теперь же Людовик уже был признан в данном статусе своими подданными и спокойно относился к предложениям папы о собственном венчании.

Прибыв в сентябре 816 г. в Реймс, понтифик все же венчал на царство Людовика и его жену Ирменгарду (814–818) в кафедральном соборе, и благочестивый франк не рискнул нарушить традицию. Для папы же главным было наглядно продемонстрировать для всех, что власть Людовику дана через него Богом. Впрочем, сам Людовик не придал акту венчания особого значения и продолжал считать годы своего правления от дня смерти отца.

Но смена декораций чувствуется даже сегодня по нюансам описания тех событий древними летописцами. Если Карл Великий являлся полновластным хозяином Западной церкви, то Людовик лишь с согласия папы Стефана решился созвать в 816 г. в Ахене Собор для укрепления монашеской дисциплины. После Собора Стефан отправился в Рим, но уже 24 января 817 г. скончался[491].

Правда, веяния былых времен чувствовались все еще и сейчас. Так, по требованию императора на Соборе был составлен устав для клириков, выдержанный из различных изречений Святых Отцов. Сам же государь определил, как следует использовать данный устав, а также обязал священников обращаться к книге правил святого Бенедикта. Кроме того, он публично засвидетельствовал свое покровительство всем аббатствам, чтобы никто из епископов и графов не могли их тревожить. Попутно была проведена ревизия податей, которыми монастыри были обложены, для недопущения чрезмерного их обложения[492].

Однако наступение новых порядков чувствовалось во всем. Так, очередной папа Пасхалий (817–824) — выдвиженец клерикальной партии, был посвящен в сан уже на следующий день, 25 января 817 г., и опять без согласия императора. Его легат привез Людовику письмо, в котором Пасхалий стандартно объяснил срочность своего избрания внутренними нестроениями в Риме и необходимостью водворить порядок; и франк простил его. Нет никакого сомнения в том, что заинтересованные современники не пропустили эти два эпизода: новый король явно уступал Карлу Великому, который никогда не позволил бы так обращаться с собой.