И тут из-за туч, все утро густо покрывавших небо, выглянуло солнце. И первый луч его, такой яркий, длинный и широкий, упал прямо к воротам крепости. Брат Вальтер поднял голову и, зажмурившись, посмотрел на этот луч. И ему показалось, что по лучу, словно по дороге к вечной любви, идут, держась за руки, двое. Генрих фон Штернберг и Кристабель де Ла Мэр. А там, у самого конца солнечного луча, среди расходящихся в стороны туч, стоит сам Христос и протягивает к ним Свои ладони.

Эпилог. Конец крестового похода

Полтора года недвижимо простояли крестоносцы в Дамиетте.

А тем временем мусульмане не бездействовали. Брат египетского султана Аль-Камиля, султан Дамаска Аль-Муаззам в конце 1219 года осадил город Цезарею в Сирии. Защищавшие ее генуэзцы не смогли выдержать осады, подкрепленной обстрелом из мощных катапульт, и эвакуировали население на своих кораблях. Войдя в Цезарею, Аль-Муаззам приказал разрушить стены. В 1220 году он привел большую армию к крепости тамплиеров Атлит, стоявшую на скалистом мысе. Спешно приплывший из Дамиетты магистр Пере де Монтегаудо возглавил оборону. У него было только триста рыцарей, но они, словно триста спартанцев царя Леонида, крепко держали оборону. У Аль-Муаззама имелись три катапульты, три баллисты и требуше, но они ничего не смогли сделать с толстыми стенами Атлита. Тамплиерам удалось вывести из строя требуше и одну катапульту. Через месяц осада была снята, и султан ушел ни с чем, разорив по пути окрестности Тира и Акры.

Аль-Камиль, как и брат, тоже не бездействовал. Он приказал возвести в юго-восточной части дельты Нила, за Ашмонским каналом крепость, которую назвали Мансурой, что означает «Победоносная». Сначала это был просто военный лагерь, где построили дворец для султана, а вокруг него стены. Но потом вокруг дворца выросли дома, бани, лавки торговцев, целые кварталы. Сюда стекались войска со всего Египта и Востока. Аль-Муаззам отправился к третьему брату – Аль-Ашрафу, правителю Месопотамии, чтобы склонить его идти против крестоносцев. В начале августа 1221 года войска обоих братьев пришли к Мансуре.

29 марта король Иерусалимский покинул Дамиетту, устав соперничать с кардиналом Пелагием и решив заняться делами Сирии, разоренной султаном Дамаска и делами Киликийской Армении. Дело в том, что после смерти его жены Марии, оставившей наследницей иерусалимской короны малютку Изабеллу, Жан де Бриенн женился на Стефании – дочери армянского царя Левона II. Царь этот недавно умер, и Жан выдвинул претензии на трон. Кроме того, надо было отдавать долги заимодавцам. Для этой цели направлялись все доходы от приморских городов – Тира и Акры. К слову сказать, что доходы эти сильно уменьшились, ибо крупнейшим торговым портом на Средиземном море у христиан стала Дамиетта, и именно туда плыло большинство кораблей. Правда, в 1221 году Герман фон Зальца то ли по доброте душевной, то ли корыстно думая о будущем, поделился с королем половиной своей добычи, захваченной в Дамиетте.

Весной 1221 года султан Аль-Адиль попытался еще раз завершить миром эту затянувшуюся войну и предложил христианам отдать Дамиетту, в обмен на восстановление Иерусалимского королевства в границах 1187 года и, кроме того, оставляя за собой только крепости Крак и Монреаль, соглашался выплачивать за них ежегодную дань. На этот раз все – тамплиеры, тевтонцы, госпитальеры и другие крестоносцы, что находились в Дамиетте, – были согласны на такие условия, но Пелагий, взявший после отъезда Жана де Бриенна всю полноту власти в свои руки, вновь категорически отказался.

Он продолжал проповедовать наступательную тактику, веря в прибытие германского императора Фридриха II. Но вместо императора со всей грозной ратью в 1221 году в Египет прибыло скромное подкрепление в лице герцога Людвига Баварского с четырьмя сотнями рыцарей.

Так обстояли дела Крестового похода, застрявшего в Дамиетте, несмотря на все призывы Пелагия.

Генриха фон Штернберга и Кристабель де Ла Мэр похоронили в одной могиле на высоком берегу Нила. Вальтер и Ганс фон Рихтер позаботились о том, чтобы могила не осталась безвестной. Над ней поставили каменный крест и выгравировали имена усопших.

Как и ожидал Вальтер, за своеволие он был наказан. Капитан корабля, ожидавший госпитальеров для отплытия в Рим до полудня, не получил от них никаких известий и сам отправился в Дамиетту и там предстал перед магистром. Лишь поздно вечером потрепанный отряд Вальтера вернулся в город. Он привез тела семи погибших братьев, а также Генриха и Кристабель. Но были с ними три пленных сарацина, фактически спасшие Вальтера от суровой расплаты. Он не стал ничего утаивать и прямиком направился к Гарену де Монтегю. Под пытками у сарацин развязались языки, и крестоносцы получили важные сведения о передвижении вражеских войск. Воспользовавшись ими, христиане смогли напасть на спешащий с юга Египта к султану трехтысячный отряд и полностью уничтожить его. Таким образом, Вальтер удостоился только суровой епитимьи, заключавшейся в строгом посте в течение двух месяцев, который помогали соблюдать ему четыре облезлые стены маленькой тюремной комнаты.

После отъезда домой копейщиков и слуг Штернберга Ганс остался в Дамиетте. Он долго искал Тукель, которую вожделел с самого первого дня встречи, но, как ни старался, сделать ему это не удалось. Она, казалось, исчезла, словно ее никогда и не было. Новоиспеченный рыцарь погоревал, а потом забыл предмет своей страсти. Без своего сеньора он влачил жалкое полуголодное существование, постоянно пытаясь наняться к какому-нибудь сеньору. Поэтому, когда Вальтер и Ганс встретились через два месяца, оба были настолько истощены, что еле держались на ногах, но искренне обрадовались друг другу. В итоге Гансу удалось поступить в штат городской стражи и получать заветные медяки и пару мисок в день наваристой похлебки.

Люди графини де Ла Мэр покинули Дамиетту сразу после похорон госпожи. И прихватили с собой сундучок, полный золота, предназначавшийся для выкупа ее отца. Некоторые из них вернулись на родину, в Шос, где уже хозяйничал епископ Буле.

7 июля 1221 года крестоносная армия наконец-то выступила против сарацин. Незадолго до этого на совете вождей Пелагий, герцог Баварский, магистры трех орденов и другие сеньоры решили идти навстречу султану, а значит, на новую крепость Мансуру. Жану де Бриенну папский легат сообщить об этом не удосужился, и король сам еле-еле поспел вовремя к началу похода. Несмотря на то, что прибыл с войском и флотом, он трезво оценил ситуацию. Король считал, что крестоносцы к походу не готовы, ибо уступали мусульманам в численности, к тому же начался разлив Нила. Но Людвиг Баварский, находившийся на правах представителя