Между тем Сандро и Ксения прочили брак Ирины с каким-либо принцем, желательно наследственным. Слухи об этом доходили и до семейства Юсуповых и чрезвычайно волновали маму и сына. Основных претендентов на руку Ирины было двое — греческий принц Христофор, пятый сын короля Георга I и Ольги Константиновны, и принц Уэльский Альберт Эдуард. Последний кандидат был самым интересным для Александра Михайловича. Читатель уже знает, как Сандро восхищался принцем. Можно только гадать, куда пошла бы мировая история, если бы в 1936 г. Ирина Михайловна взошла на британский престол вместе со своим мужем королём Эдуардом VIII. Но, увы, по разным обстоятельствам дело до брака Ирины с иностранным принцем так и не дошло.

Интересно, что Феликс, часто общаясь с Александром Михайловичем и его женой, не был лично знаком с Ириной. Кстати, Феликс и его мать довольно зло отзывались как о Сандро, так и о Ксении. Так, в начале октября 1911 г. Феликс писал матери из Парижа: «Из театра поехали ужинать в Caffe de Paris. Как раз перед нами сидел Александр Михайлович со своей дамой [В свете ходили слухи о любовнице-американке великого князя] и Ксения Александровна со своим англичанином [В свете ходили слухи о недвусмысленных отношениях великой княгини с неким англичанином господином F]. Это прямо непонятно, как можно так афишироваться. У Ксении вид ужасный, цвет кожи совсем земляной. Её англичанин очень красив и замечательно симпатичен, а американка так себе, очень банальное лицо, но зато чудные белые зубы. Почти рядом с нами сидел Борис Владимирович [великий князь] с целым гаремом кокоток. Александр Михайлович на старости лет с ума спятил. Когда мы все вышли на улицу, он бросился на Дмитрия Павловича и меня, схватил нас за руки, и мы бешено начали крутиться на тротуаре при общем удивлении публики и прохожих»[68].

В следующем 1912 г. Феликс ехал в экспрессе «С.-Петербург — Париж» вместе с Александром Михайловичем, Ксенией и Ириной. Супруги были «удивительно любезны» за завтраками и обедами в вагоне-ресторане, однако Ирина там не показывалась. Сын немедленно написал о своём вояже матери и получил ответ: «Очень рада, что весело было ехать, но жалею, что она [Ирина] не была с Вами. Но крайней мере познакомились бы раз и навсегда!»

Следует заметить, что «охота» на Ирину не очень отвлекала Феликса от иных потех. О зиме 1912/ 1913 г. он позже написал «Чуть не каждый вечер мы [вместе с великим князем Дмитрием Павловичем] уезжали в автомобиле в Петербург и веселились в ночных ресторанах у цыган. Приглашали поужинать в отдельном кабинете артистов и музыкантов. Частой нашей гостьей была Анна Павлова. Весёлая ночь пролетала быстро, и возвращались мы только под утро»[69].

А в марте 1913 г. в салонах Петербурга заговорили о романе Феликса и Зои Стекл, дочери титулярного статского советника, камергера Александра Эдуардовича Стекла. Ситуация усугублялась ещё и тем, что родители Зои дружили с великой княгиней Ксенией Александровной.

Между тем Феликсу удалось познакомиться с Ириной и даже завязать с ней переписку. Скандал с семейством Стекл не входил в планы Феликса и Зинаиды Николаевны из-за близости их к великой княгине Ксении Александровне. Поэтому Феликс был вынужден быть милым с семьёй Стекл и не давать поводов для компрометирующих разговоров. Встречи с семьёй Стекл были неминуемы из-за частых встреч с Ксенией Александровной и Александром Михайловичем, которые были с Феликсом «по-прежнему очень милы».

Чтобы выйти из щекотливого положения, Феликс вновь едет в Лондон. Тем временем Зинаида Николаевна зорко следит за семейством Александра Михайловича. Она сообщает сыну в Лондон, что великий князь Дмитрий Павлович начал слишком часто наносить визиты в семью Александра Михайловича. Феликс принимает решение вернуться в Петербург через Крым.

Приехав в Петербург, Феликс быстро оценил сложившуюся ситуацию и написал матери в Москву: «По приезде в Петербург сейчас же телеграфировал графине [графиня Комаровская — воспитательница великой княжны Ирины Александровны]. Назначили быть в 5 часов, остался полтора часа. Всё по-старому, очень были рады меня видеть [родители Ирины]. Планы [на лето] ещё не решены, может быть, едут в Англию, а может, Ирина поедет в Гатчину. Ещё раз было сказано родителями, что, в принципе, не имеют ничего против, но что без согласия Бабушки [вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны] ничего нельзя сделать, а Бабушка пока молчит. Говорят, что она выжидает, её план таков. На её второго сына [великого князя Михаила Александровича] поставили крест, на внука (сына её старшего сына) рано или поздно тоже будет поставлен крест. Заместителем его может быть только мой лучший друг Д [великий князь Дмитрий Павлович]. Конечно, выгоднее быть в таком случае его женой, чем женой кого-нибудь другого».

И Феликс, и его мать слишком хорошо воспитаны, а кроме того, не исключено, что письмо могло попасть в руки жандармов. Поэтому стоит повнимательнее прочесть его и выудить суть: Юсуповы прекрасно понимают, что великий князь Михаил не может быть наследником, что цесаревич Алексей неизлечимо болен гемофилией. О царе нет ни слона, но в аристократических кругах давно уже считали, что «сущий младенец» не может долго процарствовать. И в такой ситуации Феликс и Зинаида спешили сделать свою игру.

Вскоре состоялось объяснение соперников (любовников?), и Феликс пишет матери: «С Дм. Павл, у нас по-прежнему дружеские отношения. Он мне откровенно рассказал про своё посещение со всеми подробностями, а также, что Мария Фёдоровна хочет, чтобы Ир. вышла замуж за него, но он думает, что Ир. его не любит, а любит меня, то противиться не будет».

Через много лет Феликс Юсупов так описал принятое в этом разговоре решение: «Теперь решать предстояло Ирине. Мы с Дмитрием обещали друг другу никоим образом не влиять на решение её».

Наконец Феликс решает сыграть ва-банк и наносит визит Александру Михайловичу.

Юсупов прибыл в половине пятого, вся семья пила чай. Сначала побеседовали о погоде, о загранице и т.д. Когда дети ушли, Феликс прямо приступил к делу. Для начала он рассказал о ситуации с Зоей Стекл. Объяснения Юсупова были приняты супругами без возражений. И вот тогда-то Феликс спросил в лоб:

— Наши отношения с Ириной Александровной были исключительно дружеские. Но сейчас, по крайней мере, с моей стороны, они изменились. Если Ваши Высочества имеют в этом случае что-либо против, то не лучше ли сразу прервать все отношения?

Ксения страшно покраснела, но через секунду взяла себя в руки, и они вместе с мужем твёрдо заявили, что будут только рады, если всё это случится. Немного подумав, Александр Михайлович добавил:

— Во всяком случае, не торопитесь, пусть Ирина хорошенько окрепнет и время нам покажет, если ваше чувство правда сильное или нет. Надо ещё переговорить с императором и императрицей Марией Фёдоровной. В Лондоне, когда мы все там будем, то молено будет, не разглашая, решить этот вопрос в принципе.