Блейн встал, застегнул единственную пуговицу на своем пиджаке и протянул руку.

Макс долгое время смотрел на эту руку, но, в конце концов, пожал ее. Боже, он был слишком добр. Надо, чтобы миром управлял еще миллион таких же людей, как он. Тогда наша планета стала бы на порядок более счастливым и мирным местом.

Макс положил руку мне на талию и подтолкнул меня к выходу.

– Подожди! – окликнул Блейн, и я обернулась.

Он подошел ко мне медленно, словно лев, готовый к прыжку. Вдохнув, я ждала, пока его прохладные руки лягут мне на плечи.

– Думаю, это конец, не так ли?

– Мой долг уплачен, – ответила я.

Он погладил меня по рукам.

– Ты свободна, сладкая, сладкая Миа.

Он наклонился ко мне, и я практически почувствовала исходящее от Макса напряжение. Блейн поцеловал меня – сначала в одну щеку, а затем в другую. И, напоследок, он поднял руку, приложил ладонь к моей щеке и провел большим пальцем по моей нижней губе.

– Я всегда желал тебе самого лучшего. По-своему. Будь счастлива.

С этими прощальными словами он развернулся и решительно вышел из ресторана. Макс потянул меня наружу, к своей машине, но прежде чем он успел открыть дверь, я схватила его за руку, сильно стиснула и уткнулась лицом ему в грудь. Затем, обхватив брата руками за талию, я крепко его обняла. Я вложила все, что чувствовала, в это объятие.

Страх.

Горе.

Облегчение.

И, в завершение, гигантскую порцию благодарности.

Я никогда не смогу вернуть ему долг, и речь не о деньгах. Эти-то я как раз выплачу, учитывая, что никто не отменял мою работу, плюс средства, которые перейдут мне по завещанию от компании. Я никогда не смогу отплатить за тот дар, которым был он сам. Его присутствие, когда я больше всего в этом нуждалась. Его забота обо мне. Я знала лишь, что до конца моих дней буду благодарна и признательна всему тому, что представлял собой Максвелл Каннингем. Сегодня он занял в моей жизни равноправное место рядом с моей младшей сестренкой – а ведь я была уверена, что ни один человек не заберется так высоко, не считая, конечно, Уэса.

Говорят, что свобода – это не право, а привилегия. Однако я не чувствовала себя ни привилегированной, ни свободной по-настоящему. Долг Блейну был выплачен, но мое сердце все еще оставалось запертым в подземелье и молило об освобождении. Физически отец поправлялся, его прогноз радовал. Однако и его собственный разум все еще оставался взаперти.

Мой спаситель, мой брат Макс, улетел обратно домой к жене, Синди, в надежде на скорое появление малыша Джексона. У Мэдди и Мэтта начались занятия, и они вернулись в свою уютную квартирку неподалеку от университета. Джинель решила вернуться к работе, вооружившись сверхмощной косметикой, чтобы скрыть все еще не сошедшие синяки. После нападения ее собственные жизненные планы изменились. Мы организовали ей сеансы психотерапии, чтобы она могла легче справиться со случившимся – но Джин сказала мне, что после того, как я вернусь домой, к Уэсу, она тоже отсюда уедет. Ей хотелось сменить обстановку, получить новую работу. В общем, она мечтала убраться подальше из Лас-Вегаса, и я не могла ее за это винить. Тут оставалось слишком много неприятных воспоминаний. Я намеревалась сделать все, чтобы помочь Джин поправиться, и если это включало необходимость поселить ее в гостевом домике Уэса, то так тому и быть.

Я уже довольно давно размышляла о понятии «дом». Хотя большую часть жизни моим домом был Город Грехов, сейчас я не чувствовала себя здесь своей. Малибу звал меня, но кто приветствует меня там, когда самолет совершит посадку? Казалось, у всех жизнь шла вперед. У всех, кроме меня. Через неделю я должна была появиться в телешоу со знаменитым доктором Хоффманом, но я еще не чувствовала себя готовой к этому. Однако я не могла заплатить ему сотню тысяч за прогул, поэтому неважно – что бы ни произошло, мне надо было ехать. Он хотел, чтобы я участвовала в новом эпизоде, основанном на моей собственной толике славы. Эпизод весьма метко назывался «Красиво жить».

Единственная проблема заключалась в том, что жизнь для меня утратила всякие краски. Я видела лишь разные оттенки серого, черного и белого. Красота вокруг меня угасла, утекла сквозь пальцы, пока все цвета не слились в серое ничто. Я чувствовала себя этим ничем.

Сидя на гостиничной кровати, я смотрела в небо – темное, затянутое тучами небо пустыни, готовящейся к летней грозе. Оно идеально соответствовало моему настроению. Конечно, грозы для этого времени года были явлением необычным, но не из ряда вон выходящим. Я сидела, скрестив ноги и сжав мобильник в руке. В отдалении прогремел гром, и я начала считать.

Один Миссисипи…

Два Миссисипи…

Три Миссисипи…

Четыре Миссисипи…

Ба-бах! Раскатился громовой раскат, и сверкнула молния. Я где-то слышала: пятисекундный интервал между вспышкой и громом означает, что гроза в полутора километрах от тебя. Ослепительно-белый росчерк расколол свинцовое небо, словно слишком яркая вспышка фотокамеры, на секунду лишив меня зрения. Этот свет исчез так же быстро, как появился. В точности как Уэс.

Уэстон Ченнинг Третий вломился в мою жизнь на гребне волны. Буквально. С первой секунды, когда он ступил из полосы прибоя на песок, я, не сводя глаз, смотрела на то, как он шагает ко мне. Солнечный бог. Загорелая кожа, влажные, вставшие ежиком волосы, слезы океана, капающие с груди, которая могла бы своей твердостью соперничать с мрамором. Его глаза, цвета свежескошенной травы в середине весеннего калифорнийского дня, встретились с моими, но привлекли меня не они. Меня заворожили его уверенность, его озорная улыбка, то, как непринужденно он шагал, говорил и занимался любовью. Как будто его тело было создано для того, чтобы находиться рядом с моим. Для того, чтобы я прикасалась к нему. Хранила его в безопасности своих рук.

Или, может, все было наоборот. Мне нужно было находиться с ним рядом. Нужно, чтобы меня касались его руки, его сердце, его душа.

– Прошу, вернись ко мне, – вслух взмолилась я.

Мой телефон разразился звонком. Это вырвало меня из хандры, и я опустила взгляд на экран.

Неопознанный номер.

Меня опалило жаром, вспыхнувшим внутри и взрывной волной прокатившимся по всему телу, так, что даже тонкие волоски на руках встали дыбом. Телефон снова зазвонил. Нажав на кнопку «ответить», я глубоко вздохнула и прохрипела в трубку «Алло?». Я была слишком напугана…

– Миа, – чуть слышно выдохнули мне в ответ, как будто все его силы ушли на то, чтобы произнести эти три буквы.

По моему лицу потекли слезы.

– Уэс, – проговорила я, не зная, что еще сказать, но понимая, что надо вложить все мои чувства в одно короткое слово.

Сердце билось где-то у меня в горле. Меня трясло от напряжения. Я так сильно стиснула телефон и так крепко прижала его к уху, что ладонь прострелило болью – но мне было плевать.