– Хочешь, под одеялом спрячусь, а ты меня найдёшь? – спрашивая, улыбаюсь. Лазарро распахивает глаза, и они вспыхивают от нескрываемой заинтересованности.

– И сделаю с тобой всё, что захочу? – с интересом спрашивает он.

– Хм, в пределах допустимого. Да, – киваю я.

– Отлично. Прячься. Я считаю до ста. – Лазарро закрывает глаза, а я юркаю под одеяло. Чёрт, так душно.

– Десять. Двадцать…

– Ты пропустил другие цифры…

– Сорок. Шестьдесят. Сто. Я иду искать, – произносит он, откидывает одеяло и наваливается на меня, а я хохочу, довольная нарушением всех правил.

– Теперь я верю, что в школу ты не ходил, Лазарро, – смеясь, говорю, раздвигая ноги.

– К чёрту школу. Мне не нужно сто секунд, чтобы найти тебя. Я тебя поймал и теперь сделаю с тобой всё, что захочу. Накажу за то, что не дала мне поспать нормально, Белоснежка…

– На том свете выспишься, а пока, Босс, пришло время расплаты. – Игриво провожу пальцами по его плечам и дёргаю бёдрами вверх, вырывая из его горла рычание.

Он накидывается на мои губы, терзая их с неистовой силой. Моё тело оживает под его губами. Ягодицы вспыхивают, словно напоминая о том, что в прошлый раз они так и не получили поощрения. Моя кровь горит, пусть это и неправильно.

Лазарро опускается губами к моей шее, задирая футболку, и неожиданно останавливается. Нет, он буквально отпрыгивает от меня, едва не заваливаясь на пол. Озадаченно приподнимаюсь на локтях.

– Ты в порядке? – удивлённо спрашиваю его. Он отводит взгляд и прочищает горло.

– Да. Сейчас не время. Нам нужно собраться, поесть. Да, я хочу есть. Я голоден. Искупаться ещё нужно, – резко отвечает он. Я наблюдаю, как его плечи быстро опускаются и поднимаются, свидетельствуя о поверхностном дыхании. Я чувствовала его возбуждение, и от секса он никогда не отказывается. Сажусь на кровати и на коленях подползаю к нему.

– Лазарро, что случилось? – спрашиваю и осторожно кладу ладонь на его плечо, но он дёргает им, сбрасывая мою руку.

– Время, Белоснежка. Пора ехать, – холодно бросает он, поднимаясь с кровати. Он даже обматывает свои бёдра одеялом, а это уже точно говорит о какой-то, происходящей с ним, чертовщине.

– Босс, какого хрена ты ведёшь себя, как козёл? – повышаю голос.

Лазарро поворачивается ко мне, и его глаза вспыхивают от желания, но затем быстро опускает взгляд, и он гаснет так же резко, как и загорелся.

– Что со мной не так? Это же во мне дело, да? Ты озабочен своим членом и обожаешь секс. Ты обижаешься из-за чёртового минета? Это глупо. Будет подходящее время, и я выполню обещание. Сама. Без твоего насилия и требований. Возвращайся в постель!

Желваки ходят на его лице. Он злится. Только почему?

– Лазарро. Говори. Что со мной не так? Хорошо, признаю, я уже возбуждена. Я хочу тебя. Или этого не должно быть? Ты не хочешь, чтобы я возбуждалась? Тебе лучше, когда ты насилуешь меня? Что? Чёрт, скажи! Что со мной теперь снова не так? – возмущаясь, повышаю голос.

Он тяжело вздыхает и подходит ко мне. Подхватывает мой подбородок, и его взгляд устремляется на мою шею.

– Прости, – серьёзно произносит он.

Касаюсь пальцами шеи и понимаю, что с ней всё в порядке. Она не порезана. Она нормальная.

– То есть… ты больше не хочешь меня? – шепчу я.

– Белоснежка, дело не в этом. Я хочу тебя, но я не должен был этого делать. Тебя не должно было быть там. Бежала бы, как я и советовал раньше, – с горечью в голосе говорит он и снова глубоко вздыхает. Садится на кровать рядом со мной.

– Синяки, Белоснежка. От моих рук. Мне они нравятся, когда это игра. Но вчера… – Он проводит по волосам и бросает на меня потемневший и печальный взгляд.

– На моей шее синяки от твоих пальцев? – уточняю я.

Он кивает.

– Я не виню тебя. Я знаю, почему ты это сделал и…

– Ни хрена ты не знаешь. Не идеализируй меня, – фыркает он.

– Я не идеализирую. Я понимаю. Вчера ты… убил… Когда-то ты говорил, что после убийства ты бываешь крайне возбуждён. И перед этим ты извинился. Я понимаю. Ничего страшного, – шепчу, касаясь его плеча губами.

– Ты не понимаешь, Белоснежка. Я не беру с собой на дело женщин, потому что могу их убить. После убийства уровень адреналина в моей крови сильно повышается. Идёт жестокий выброс, и я плохо соображаю. Я знаю, что мне нужно сбросить его и немедленно. После убийства я могу подраться с кем-нибудь и снова убить. Я могу гонять, как бешеный и снижать уровень адреналина, делая трюки. Это мне помогает, чтобы немного успокоиться и начать нормально соображать. Вчера я мог тебя убить. Я ничего не чувствовал. Абсолютно ничего, пока не кончил. Ты не понимаешь, что это опасно? Ты должна была бежать от меня, когда увидела, что я убиваю Амато. Для этого я немного успокаиваюсь, а потом возвращаюсь. Столько раз тебе говорил, – произносит он, качая головой.

– Но я ведь жива. Да, это было странно. И…

– После убийства мне необходимо причинить кому-то боль, Белоснежка! Ты попала мне под руку, и так будет всегда! Так было раньше! С годами становится лишь хуже, мать твою! Ты чем слушаешь меня? – выкрикивая, он подскакивает с кровати.

– Хорошо. Ладно. Будет хуже. Я поняла тебя. И что дальше? Это уже случилось, а ты сам говорил, что думать о произошедшем бесполезно. Так зачем ты сейчас поднял эту тему? Синяки пройдут, Лазарро, и я буду аккуратнее вести себя с тобой, когда ты убиваешь. Что сейчас ты собираешься делать? – недоумеваю я.

– Наказать себя. Не всегда наказывают женщин, если те провинились. Есть ещё наказание для мужчин, которые перешли границы договорённости. Я накажу себя.

– Потрясающе, – закатываю глаза и цокаю. – А ты не подумал о том, что, наказывая себя, ты и меня наказываешь? Ты считаешь, что я буду прыгать от радости, наблюдая за твоим наказанием? Нет, Лазарро, так это не работает. Я не хочу, чтобы тебе было больно, или ты как-то страдал. У тебя достаточно в жизни причин это делать, так что подобное решение бессмысленно. Но оно твоё, если ты так хочешь, то хорошо. Делай как знаешь, – говорю и пожимаю плечами, а в груди так холодно становится от того, что он ничего не замечает. Лазарро умён, но вот в вопросах, касающихся женщин, тупой, как пробка. Для него существуют только шлюхи, а вот о нормальных женщинах, у которых за него болит сердце, он даже не слышал и слышать не хочет.

– Ты ни черта не понимаешь. Если не будет наказания, то я не запомню этот случай, – настаивает на своём он.

– Я же сказала, что мне всё равно. Но я убеждена в том, что у тебя есть мозги, и ты можешь ими управлять, как и своим адреналином, но просто не хочешь. Ты позволил себе всё в этом мире и не желаешь останавливаться. Тебе нравится быть жестоким и плохим, потому что это повышает твой авторитет. И ты боишься быть собой, признавать ошибки и продолжаешь жить дальше. Вчера был дерьмовый день, и я уже тебя простила. В следующий раз не прощу. Вот что тебе стоит помнить, а не своё долбанное наказание, – зло высказываю, глядя ему в глаза.