пробивалось ни лучика света. Комната была совсем другой.

Тут было, как в отеле – неяркие светлые стены, картинки в рамах. На стене тихо бормотал телевизор. Под самым окном стоял диванчик. Майкл увидел ноги в носках, торчащие из-под пледа, на полу стояли кроссовки. Джеймс.

Повязка давила на грудь, Майкл дышал медленно и осторожно. Сдвинув тяжёлую руку, пощупал шершавый эластичный бинт. Надавил кончиками пальцев – тело отозвалось усталой тупой болью. Вот блядство… Месяц придётся сидеть без работы. И с сезоном гонок на этот год можно уже попрощаться – это был отборочный тур, а он даже не добрался до финиша. Всего каких-то триста метров. Триста метров и один самонадеянный мудак.

Действие седативных кончалось, и Майкл постепенно осознавал случившееся. До этого казалось – ничего особенного, ну очередная авария, ну опять больница. Он когда-то даже гордился тем, сколько раз ему приходилось накладывать швы, ходил в гипсе, щеголяя своей суровой выдержкой. Все удивлялись, как он снова и снова вставал после падений. Не боялся садиться за руль, чудом избежав смерти. Отрабатывал головоломные трюки, разбивался, но упрямо ломился вперёд. Удивлялись, восхищались, завидовали.

Он ведь никогда не искал настоящей опасности. Был осторожен, не рисковал только ради адреналина. Ни разу не упал по своей вине – всегда так получалось, что в аварии виноват кто-то другой.

Он вдруг понял, что сегодня мог умереть. Чистое везение, что отделался только рёбрами. Защита выдержала, а если бы удар пришёлся в голову?.. Если бы не по касательной? Даже облегчённый спортивный байк весит килограмм восемьдесят. От прямого удара на скорости ему бы смяло грудную клетку, как проволочную. Мог бы сдохнуть прямо там, на трассе. Если бы не везение.

Майкл смотрел, как бежит по кругу секундная стрелка, и кусал губы. Раньше нечего было терять – потому и нечего было бояться.

Джеймс пошевелился под пледом, сел, потёр лицо руками.

– Кудряшка, – сухим шёпотом позвал Майкл.

Тот подорвался, подскочил к койке в одних носках:

– Проснулся? Как ты? Кого-нибудь позвать?..

– Нет. Никого не надо… – Майкл высунул руку из-под одеяла, сжал его пальцы. – Джаймс…

Он мучительно искал слова, перебирая все ласковые обращения, которые знал, но и было-то их немного, и ни одно не подходило. Он смотрел и видел воспалённые покрасневшие глаза, искусанные шершавые губы и понимал, что не сможет сказать: «Пустяки, не о чем волноваться».

– Что?.. – тревожно спросил Джеймс. – Почему ты молчишь? Тебе плохо?..

– Прости, что напугал, – тихо сказал Майкл. – Я идиот.

Джеймс судорожно вдохнул, сжал задрожавшие губы.

– Прости. Прости, детка.

Джеймс подтянулся, сел на край кровати, положил голову Майклу на живот. Потёрся щекой о гладкий белый пододеяльник, едва пахнущий отдушкой стирального порошка, и тихо разревелся от облегчения.

Майкл не успокаивал. Гладил по мокрым щекам, стирал слёзы с носа, с трясущихся губ. Джеймс комкал одеяло пальцами, поверх него вцеплялся Майклу в бёдра до судороги в пальцах, до синяков.

– Если с тобой что-то случится, я просто умру… Слышишь?.. – прошептал он.

– Да чего там… Что мне сделается, – ответил Майкл. – Я живучий.

Джеймс вскинул голову.

– Я не хочу проверять!..

– Мне всегда везёт, детка, – Майкл попытался усмехнуться, чтобы подбодрить.

– Это тебе так везёт?.. – Джеймс замер, будто у него перехватило дыхание, округлил глаза. – А если однажды не повезёт, что будет?.. Шею сломаешь?..

Майкл хмуро отвёл взгляд – возразить было нечего.

– Я так не могу, – тихо сказал Джеймс. – Наверное, я трус, но я не могу. Я никогда в жизни больше не поеду с тобой на гонки. И… – он вдохнул, – и я не знаю, как вообще буду ждать тебя, думать всё время, жив ли ты…

Майкл пялился на картину на стене, сжимал губы – сам не знал зачем, они просто сами складывались в гримасу.

– Зачем ты это делаешь?.. – тихо спросил Джеймс.

– Чё я делаю?.. – шёпотом спросил Майкл, глядя на картину.

– Что тебе это даёт? Ты любишь опасность?.. Адреналин?.. Скорость?..

– Да какая там скорость… Это ж не Формула-1.

– Тогда что?..

– Я… не знаю. Не думал, – ответил он. Там не картина была, а фотография, он наконец разглядел – полоска блестящей воды, а вдоль неё – толпы длинноногих розовых фламинго с чёрными клювами. – Я же хочу в кино пойти. Если напишу в резюме, что у меня есть награды, они поймут, что у меня уже опыт…

– У тебя ведь есть медали, – сказал Джеймс. – Я видел. Даже золото. Этого недостаточно?..

– Не знаю… Неважно. В этом сезоне я уже всё равно не катаюсь… Мне за руль теперь долго нельзя. Пропущу всё. И отбор наверняка не прошёл – до финиша не добрался.

Джеймс выдохнул, на мгновение прикрыл глаза.

– Слава богу…

– А летом мне некогда будет, – сказал Майкл, не отрывая глаз от озера с розовыми птицами. – А осенью я уже работу искать начну…

– И ты больше не будешь ездить на соревнования?..

– Да вроде как… незачем…

Джеймс судорожно вздохнул, уткнулся лицом ему в живот. Сглотнул слёзы.

– Я начинал ради фана, – зачем-то сказал Майкл. – У меня получалось хорошо, вот я и решил попробовать. Как любитель. В первый же раз выиграл. Понравилось, втянулся. Меня замечать начали. Но в большой спорт идти денег не было. Там же столько бабла нужно. А потом подумал – можно же другую карьеру делать. В кино. Так и сложилось…

– Ну почему именно каскадёром?.. – спросил Джеймс, не поднимая головы. – Это же так опасно.

– А куда я ещё пойду?.. – угрюмо спросил Майкл. – Я не хочу всю жизнь, как отец, моторы перебирать. Он это дело любит, и хорошо – а мне осточертело уже. Знаешь, какие говнюки иногда приезжают?.. И денег мало. А в салон механиком не пойду. Там дерут три шкуры и каждый смотрит на тебя, как на говно. Думают, если они тебе платят – ты им обязан жопу лизать. Здесь хоть все свои…

– Почему ты не хочешь подумать про другую карьеру?..

– Потому что я хочу эту! – огрызнулся Майкл.

– Ты был бы хорошим актёром.

– Без диплома-то? Да кому я нужен.

– Дело только в деньгах?.. – Джеймс поднял голову.

– Не думай! – шикнул Майкл. – Даже не смей!..

– Есть же театральные студии…

– Не нужны мне никакие студии!..

Джеймс смотрел на него, большим пальцем стирал со щёк слёзы. Он уже не ревел, не шмыгал носом – они сами текли, как бывает от сильного ветра.

– Как ты себе представляешь свою жизнь?.. – вдруг спросил он. – Вот через год? Если у тебя всё получится – что ты будешь делать?..

– Я буду работать, – хмуро ответил Майкл, не понимая,