– Елизавета Андреевна, здравствуйте, рад вас слышать.

– Добрый день, Алексей Евгеньевич. К нам приехал человек от Сергея.

Это было неожиданно.

– Вот как? Интересно. Надеюсь, с Сергеем все в порядке?

– Да. Человек хочет встретиться с вами, спрашивает, возможно ли это.

– Конечно. Если его не затруднит, пусть приезжает прямо ко мне. Адрес мой помните?

– Да, конечно.

– Я жду его.

– Хорошо. До свидания, Алексей Евгеньевич.

– До свидания, Лиза, привет батюшке и матушке.

– Благодарю, передам.

Покровский положил трубку и задумался: «Что бы это означало? Скорее всего, Кириллин не смог связаться с Петроградом из Тобольска и направил для этого курьера. Остается надеяться, что это человек надежный. У Сергея в Тобольске особого выбора нет и быть не может, но и первого встречного он на меня не выведет. Что ж, дождемся, поговорим с этим человеком».

Он попросил горничную поставить самовар.

Вскоре возле дома остановилась пролетка. Покровский из окна видел, как из нее вышел мужчина в штатском, но с явной военной выправкой. Вместо правой кисти у него был черный протез.

Через минуту денщик Рубейко доложил:

– К вам, ваше сиятельство, поручик Беркутов из Екатеринбурга.

– Пусть войдет, Степан. Попроси Лиду принести сюда чай.

– Слушаюсь!

В кабинет вошел мужчина с протезом.

– Разрешите представиться: поручик Беркутов Владимир Борисович.

Покровский улыбнулся, подошел к гостю.

– Покровский Алексей Евгеньевич. Прошу, проходите, присаживайтесь. Сейчас будет чай.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Да не надо официальностей, Владимир. Вы не против, если я буду называть вас по имени?

– Никак нет.

Лида принесла поднос со стаканами и сахарницей.

– Пожалуйте, угощайтесь.

Покровский взял стакан. То же самое сделал Беркутов.

– Где воевали, поручик?

– В Галиции, ваше превосходительство.

– Называйте меня Алексеем Евгеньевичем. Значит, в Галиции?

– Во время отступления был ранен, лишился кисти, уволен в отставку. В настоящее время проживаю в Екатеринбурге, там у меня свой дом. Родители умерли, когда я был на фронте. В Тобольске живет сестра. Я навещал ее и встретился с подпоручиком Сергеем Кириллиным.

Покровский попросил:

– Об этом, пожалуйста, подробнее, Владимир.

Беркутов рассказал, как встретился с Кириллиным, о чем был разговор на улице и дома, упомянул о хамском поведении Никольского, а затем слово в слово передал то, что должен был.

– Значит, на данный момент августейшая семья охраняется надежно и ей ничего не угрожает?

– Так точно!

– Хорошо. Как я понимаю, вы готовы стать связующим звеном между мной и Кириллиным?

– Почту за честь.

– Тогда надо продумать, как осуществлять связь. Но после обеда. Вы наверняка голодны.

– Нет, я пообедал у Ступиных. Хорошая жена у Сергея.

– Пока еще невеста, но девушка действительно хорошая. Что ж, раз вы пообедали, то перейдем к делу. Какие будут соображения по данному вопросу?

– Я думал об этом. Можно использовать вот какой вариант. Я переезжаю в Тобольск. Если Сергею надо что-то передать, то отправляюсь в Тюмень и оттуда шлю телеграмму. Шифр придумать несложно.

– Что еще можете предложить?

– Подруга моей сестры работает на телеграфе в Тобольске. Можно отправлять сообщения через нее. От моего имени. Офицеров охраны комиссары проверяют, но всю корреспонденцию они контролировать физически не могут.

– А ваше постоянное присутствие в Тобольске не вызовет подозрений?

– Не исключено. Тамошний совет проявляет чрезвычайную активность. Его члены как тараканы стараются залезть в каждую щель.

– Они контактируют с комиссарами?

– Об этом Кириллин не говорил. Но вряд ли. Полковник Кобылинский, по словам Сергея, не тот человек, чтобы на него могли оказывать влияние местные горлопаны-революционеры. Так же положительно Сергей отзывался и о комиссаре Панкратове.

– Но у него хамоватый заместитель.

– Да, Никольский. Тот как раз подходит для совета. Но они без Панкратова ничего не решают.

– Сейчас не решают, потом ситуация может измениться. Думаю, что вам постоянно находиться в Тобольске не следует. Это лишний соблазн для Кириллина, а за ним установлено наблюдение. Поэтому вы встретитесь с ним в Тобольске, узнаете все о телеграфистке, определите, можно ли ей доверять. Впрочем, от нее требуется немногое – всего лишь в обход инструкции отправлять телеграммы офицера охраны своей девушке. Кириллин должен передавать сообщения на имя Лизы. Если все сложится и канал связи будет установлен, то после контрольной телеграммы вам следует убыть в Екатеринбург.

– А если окажется, что телеграфистке доверять нельзя?

– Тогда придется использовать первый вариант.

– Я все понял. Завтра же отправляюсь обратно. А сегодня…

– Вы остаетесь у меня. Не будем стеснять Ступиных.

Утром он отбыл из российской столицы и вернулся в Тобольск 5 октября.

– Скажи, Лена, ты по-прежнему в хороших отношениях с той телеграфисткой?.. Извини, забыл имя.

– С Ниной? В хороших. А почему ты спросил об этом?

– Ты уже знаешь, что в охране царской семьи служит мой друг.

– Ну и что? Подожди, я, кажется, начинаю догадываться. Твоему другу стало скучно в Тобольске, и он решил завести себе любовницу. Если так, то скажу сразу, ничего не выйдет. Нина – женщина порядочная. Да, она овдовела, у нее подрастает дочь. Без мужчины плохо, но она хранит память о муже, которого любила до беспамятства. Как и он ее. Они были счастливы…

Беркутов прервал сестру:

– Нет, не так. У моего друга есть невеста, можно сказать жена, которую он очень сильно любит и не помышляет об измене.

– Тогда при чем здесь твой друг и Нина Карасева?

– Понимаешь, Лена, Сергей в таком положении, что даже подать весточку о себе не может. Вся корреспонденция проверяется. Особенно тщательно отслеживается переписка офицеров. Одно неосторожное слово, и последствия могут быть непредсказуемыми. Вот я и хотел узнать, может твоя подруга, не докладывая начальству, изредка отправлять телеграммы Сергея его невесте?

– Вот оно что. Не знаю, надо с Ниной поговорить.

– Так поговори, сестренка.

– Хорошо. Нина сегодня не работает, значит, дома. Я схожу к ней вечером.