– Отслужил я свое, Сергей. Как ампутировали руку, так и списали подчистую. Родом я не из Омска, а из Екатеринбурга. Сюда приехал к сестре. Она здесь с мужем живет.

– Понятно. Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!

– Я тоже.

– Заметно. Нам надо поговорить. Зайдем куда-нибудь?

– А пойдем ко мне, то есть домой к сестре. Ее муж адвокат, уехал в Тюмень. Елена нас и накормит, и водочкой угостит. Там спокойно и поговорим. Или вам запрещено посещать дома местных жителей?

– Не запрещено. Пойдем. Куда идти-то?

– Это рядом с местом твоей службы, немного подальше по улице.

Спустя десять минут они вошли в небольшой, но крепкий и уютный дом.

Беркутов представил своего друга сестре:

– Знакомься, Лена, это подпоручик Сергей Кириллин. Мы учились вместе.

– Очень приятно, – как-то стеснительно ответила молодая симпатичная женщина. – Проходите, пожалуйста, в гостиную. Я вас обедом накормлю.

Офицеры сели за стол, пообедали. Выпили по три рюмки водки. Елена убрала со стола и удалилась в свою комнату, дабы не мешать мужчинам.

– А где ты воевал? – спросил Беркутов.

– Не довелось, Володя.

– Теплое местечко заполучил?

– Нет.

– Отчего же тогда не воевал?

– Служил в отдельном отряде. Я не могу сказать, в каком именно.

– Из которого прямиком в тюремщики записался?

– Подпоручик!.. – повысил голос Кириллин.

Беркутов резко ответил:

– Поручик! И георгиевский кавалер.

– Извини, Володя, но ты ведешь себя вызывающе.

– А как мне вести себя, когда лучший друг присяге, клятве своей изменил?

– Я присягу не нарушал.

– Да ты что? Значит, служба в охране – это не подчинение Временному правительству, черт бы побрал этих предателей?

Кириллин посмотрел на друга. В принципе, Покровский не запрещал ему вступать в контакт с другими офицерами, если это было необходимо. Сейчас через Беркутова можно было без проблем решить вопрос установления связи с князем. Он в запасе, за ним никто особо не смотрит. Да и негодование Владимир проявляет не наигранное, говорит, что на душе и в сердце. Он всегда отличался порядочностью, честностью, преданностью. К тому же георгиевский кавалер!

И Кириллин решился:

– Вот что, Володя, сейчас я тебе кое-что расскажу. Ты поймешь, почему я не воевал, оказался в охране императора. Но прошу, чтобы разговор наш остался в тайне.

– Интересно! О конфиденциальности мог и не предупреждать. Ты знаешь, из меня палкой слова не выбьешь.

– Тогда слушай и не перебивай. Вопросы задашь позже.

– Давай.

Поручик Беркутов поудобней устроился в кресле и вонзил в товарища взгляд свои черных, немного сощуренных, но добрых глаз. Кириллин четко, по-военному доложил ему о князе Покровском, о группе, которая была сформирована при государе, в общем, обо всем, что происходило с ним до момента внедрения в отряд охраны.

– Поэтому, Владимир, я находился на фронте лишь как порученец государя.

– Но это же все меняет! – воскликнул повеселевший Беркутов. – Значит, патриотически настроенные офицеры не оставили надежду на спасение государя и его семьи?

– Нет, иначе меня не было бы здесь.

– Дай я тебя обниму, Сергей.

– Не стоит. Ты мне лучше скажи, помочь сможешь?

– Я? Помочь? Но чем?

– Понимаешь, я не могу связаться с князем, а он должен знать обо всем происходящем в Тобольске, дабы иметь возможность действовать по обстановке. С места дежурного офицера позвонить в Петроград нельзя, об этом сразу же узнают комиссары, телеграф тоже ненадежен. Барышень, наверное, предупредили, что нельзя отправлять телеграммы офицеров отряда без ознакомления с текстом тех же комиссаров. А один из них, некто Никольский, бывший каторжник, такая сволочь, скажу тебе, мать родную ради карьеры продаст. Дорвался до власти, хамское отродье. Представляешь, буквально перед тем как выйти на улицу, видел, как он, идиот, разбил вино, присланное из Петрограда государю таким же комиссаром, как и он сам.

– Вино ерунда. Ты о деле, Сергей, говори. Чем я могу помочь тебе? От своего имени послать телеграмму?

– Нет, это тоже рискованно. Ты когда собираешься в Екатеринбург?

– Послезавтра думал поехать. Погостил, и хватит, но если надо, то могу и завтра. Даже не в Екатеринбург, а в Петроград. Телеграммы, письма перехватить могут, не здесь, так в столице. Надежней устно передать все, что надо. Но это если, конечно, ты доверяешь мне и можешь принимать подобные решения без ведома князя Покровского.

– На этот счет четких инструкций я не имею, следовательно, могу поступать, как того требуют обстоятельства. А насчет доверия даже не сомневайся.

– Вот и решили. Сегодня скажу сестре и ее мужу, что вынужден покинуть их, завтра на пароходе отправлюсь в Тюмень, значит, где-то числа двадцатого или двадцать первого буду в Питере.

– Ну и отлично. А теперь слушай, что должен будешь сделать в столице.

– Что, прямо сейчас дашь инструкции?

– Да, потому как завтра, боюсь, не смогу выйти в город, а потом у меня суточное дежурство.

– Ладно, давай, говори.

Инструктаж занял около двадцати минут.

– Ты все понял, Володя? – спросил Кириллин, закончив монолог.

– Да. Сначала к твоей невесте, она предупредит князя, дальше действия по его указаниям.

– Покровский наверняка устроит тебе проверку, так что будь готов и не обижайся. Я-то тебя знаю, а князь нет. Он, конечно, доверяет мне, но обстановка сложная, сам понимаешь.

– Да все я понимаю, Сережа. Сделаю в лучшем виде.

– Как-то не спросил раньше: ты семьей не обзавелся?

– Нет, Сергей. Живу один в родительском доме. Пока воевал, отец и мать померли, даже на похоронах не был. Узнал, когда вернулся после госпиталя и комиссии.

– Извини.

– За что?

– Ну что ж, пойду.

– Я провожу.

– Не надо, чтобы нас видели вместе. Кстати, что за человек муж сестры?

– Нормальный, интеллигентный, монархист. Елена вроде счастлива с ним. Ладно, ступай. За дело не беспокойся. Как вернусь из Петрограда, встретимся.

– Удачи тебе, Володя.

– И тебе, Сережа. Кстати, а почему ты, служа при императоре, так подпоручиком и остался?

– Разве это главное? Ты при всех своих заслугах тоже карьеры особой не сделал.

Кириллин в приподнятом настроении подошел к Дому свободы.