Рид посмотрел на Барни.

– Боюсь, что у кого-то из юных тусовщиков нелады с алгеброй. И я им сочувствую. Очевидно, некоторые из них после отъезда полиции вновь собрались и решили мстить.

Обычно в такой ситуации он не стал бы искать нарушителей – в конце концов, это всего лишь туалетная бумага. Но Добсон дважды звонил в воскресенье, требуя найти и наказать вандалов. К тому же из служебной записки следовало, что Добсон нажаловался мэру и желал получить ответ лично от начальника полиции.

– Что ж, хорошо.

Рид заглянул в расписание: Мэтти и Сесил выходные. Тем не менее ясность отчета позволяла их не вызывать.

Он вышел в общую комнату, когда услышал, что пришла Донна.

– Доброе утро, Донна.

– Привет, шеф. Хорошо провел выходные?

– Да. А ты?

– Погода была нормальная, уже неплохо.

– Согласен. Донна, что ты знаешь о Добсоне – учителе математики?

– Упрямый, как бык, и каменное сердце. Мой внук корпит над геометрией, пока мозг не лезет из ушей, и при этом едва наскребает на проходную оценку. Добсон не признает ни прошлых заслуг, ни повторных тестов. Ты о том, что его двор укатали туалетной бумагой?

– Да.

– Я бы сама купила им пару рулонов, вот как я к этому отношусь.

– Притворюсь, что я ничего не слышал. Я собираюсь с ним поговорить.

– Удачи, – хмыкнула Донна. – Он не успокоится, пока виновника не высекут розгами.

– У нас есть розги?

– У него наверняка припасены где-нибудь в гараже. Я бы не удивилась.

– Твой внук был на вечеринке у Уокеров в субботу вечером?

Она насторожилась.

– Возможно.

– Донна. – Рид указал на ее стул и взял стул себе. – Никто никого не намерен сечь розгами, четвертовать или обваливать в смоле и перьях. Никто не будет арестован. Я не собираюсь портить жизнь детям из-за такой ерунды. Просто хотел бы знать, кто в этом участвовал. Добсона я возьму на себя.

– Я не стану доносить на свою плоть и кровь.

– Хочешь, чтобы я поклялся, что ни он, ни кто-либо другой не пострадает?

Она выдвинула ящик и достала оттуда Библию.

– Ты серьезно?

– Положи правую руку и клянись.

– О, Иисусе.

– Не называй имя Господа всуе, когда я держу Библию.

– Прости. – Рид положил правую руку на книгу. – Клянусь, я не причиню твоему внуку и остальным никаких неприятностей из-за этого происшествия.

Кивнув, Донна убрала Библию в ящик.

– Он хороший мальчик. У него все пятерки, кроме этого одного предмета. Он уже наказан за вечеринку, причем заслуженно.

– Верно. Там была выпивка.

Она наставила на него указательный палец.

– Ты хочешь сказать, когда тебе было восемнадцать или около того и ты собирался через пару недель закончить школу, ты не пил даже пива?

Она снова выдвинула ящик.

– Не доставай!.. Я не отрицаю. Держу пари, внук тебя слушается.

– Меня все слушаются, если у них есть мозги.

– Тогда поддержи меня. Поговори с ним, скажи ему, чтобы он воздержался от алкоголя и… шалостей и держался подальше от дома Добсона и от него самого.

– Обязательно.

– Хорошо. Кто его лучший друг?

– Черт возьми, Рид!

– Я же поклялся на Библии.

– Брат Сесила, Матиас, и Джейми Уокер.

– Джейми Уокер с печально известной вечеринки?

– Тот самый.

– Ладно. Пошли, Барни.

– Не обмани меня, шеф.

– Не обману.

Пока они с Барни шли в школу, Рид подумал: как славно вернуться к работе.

Он встретил Добсона – учителя математики с кислым выражением лица, – когда тот подходил к главным дверям старшей школы. В трехэтажном здании также размещались средние и начальные классы, и на данный момент здесь училось двести двадцать семь учеников.

– Наконец-то, – проворчал Добсон. – Мои налоги оплачивают вашу зарплату.

– Верно. Почему бы нам не поговорить внутри, не под дождем?

– В школу с собакой нельзя.

– Это мой напарник. – Рид открыл дверь и впустил Барни.

– Я не позволю…

– Мы можем поговорить в вашем классе или в учительской, где вы предпочитаете.

Добсон зашагал впереди – невысокий, примерно метр шестьдесят ростом, коренастый и раздражительный.

В здании отчетливо пахло школой – чистящими средствами с хлоркой, линолеумом и подростковой скукой. И выглядело как типичная школа: кабинеты слева, и серые шкафчики вдоль другой стены коридора.

– Красивая школа, – сказал Рид, чтобы поддержать беседу.

– Красота не имеет значения. Это место для обучения и воспитания.

Чувствуя себя школьником, Рид закатил глаза за спиной Добсона, когда тот отпирал дверь класса.

– У меня мало времени.

– Я постараюсь вас надолго не задержать. Согласно отчету об инциденте, вы никого не заметили в своем дворе, когда проснулись, и увидели туалетную бумагу на деревьях.

– Когда увидел следы вандализма. Если не сможете выявить и задержать банду вандалов, вам нечего делать в полиции.

– Мне жаль, что вы так думаете. Что вы сделали с уликами?

– С уликами?

– С туалетной бумагой.

– Конечно, все снял. Это было трудно и долго, но я все снял и выбросил.

– Что ж, очень жаль. Я мог бы найти отпечатки пальцев. Впрочем, преступники могли быть в перчатках… Но на данный момент никто, включая вас, никого не видел и ничего не слышал, а улики вы сами уничтожили своими руками. Попрошу предоставить мне список людей, которые желают вам зла.

Добсон в шоке открыл рот.

– Никто не желает мне зла! В школе есть несколько учителей, множество учеников и, конечно же, есть всякие родители, которые со мной спорят, но…

– Спорят?

– Те, кто не одобряет мои методы обучения.

– «Несколько», «множество», «всякие» – весьма немало для такой небольшой школы. Угрожал ли кто-нибудь вам или вашей собственности?

– Прямо – нет.

– Мистер Добсон, я буду держать руку на пульсе. Но без свидетеля, без улик, без перечня людей, у которых могло быть время, возможность и мотив для совершения данного правонарушения, мы ничего не сможем сделать.

– Я ожидал от вас лучшей работы! Я требую правосудия.