В конце недели, о которой вы спрашивали, я собиралась уволиться, и вы были одной из последних женщин, которых доставили, пока я еще там работала. Медперсонал госпиталя Всех Святых ужасно обращался с теми, кого привозили от «Милосердных сестер». Думаю, во всем виновата старшая медсестра. Она была сущей мегерой, постоянно за всеми следила, и сестра-хозяйка была не лучше. Профессия медсестры просто чудесна, я в этом уверена, однако, чтобы работать в больнице, нужно обладать железным характером.

Я довольно хорошо помню тот день — 14 февраля 1960 года, потому что, хоть я и видела много естественных родов, вы были третьей, кому на моей практике делали кесарево сечение. Мне до сих пор кажется чудом, когда женщину разрезают и извлекают из нее ребенка — или, в вашем случае, двоих детей. Малышек передали мне, чтобы я их помыла и запеленала. Было очень приятно смотреть на них, на два чудесных маленьких свертка, лежащих в кроватках. Для меня любые роды — это волшебство, а два ребенка — волшебство вдвойне. Доктор долго зашивал разрез, однако позже, когда я хотела забрать детей в детское отделение, мне велели сообщить о родах вашему отцу, а затем возвращаться в палату. Отец ждал от вас новостей. Казалось, он нервничал по поводу происходящего и, когда я сказала ему о близнецах, всполошился. Даже самые суровые мужчины могут расчувствоваться при виде внуков, однако ваш отец был не из таких. Он потребовал, чтобы его при первой же возможности пропустили к доктору. Он даже не попросил показать ему детей; ему не хотелось иметь с ними ничего общего.

Позже сестра сообщила мне, что одна новорожденная находится в детском отделении, а вторая не выжила, и велела мне отправляться в послеродовую палату и находиться там до окончания смены. Иногда так бывает: ребенок умирает во время или после родов, и его быстро «утилизируют», не особенно церемонясь с его матерью, поэтому поначалу я даже ничего не заподозрила, но все же удивилась. Мне показалось, что обе малышки были в порядке, плакали, как положено, и выглядели здоровыми. Однако я была тогда очень молода и неопытна, боялась медсестер постарше, и никто, даже старшие медсестры, которых я боялась, не смел противоречить акушеркам. Мы просто послушно опускали головы и шли делать то, что нам велели.

И только на следующий день до меня начало доходить, что с вашими малышками случилось нечто странное, и произошло это тогда, когда другой женщине, той, что родила на свет мертвого ребенка, вдруг принесли живого малыша. Не могу выразить, как стыдно мне об этом говорить, но я тогда промолчала. Видите ли, я уже знала, что происходит с детками, когда они возвращаются к «Милосердным сестрам», и подумала, что неизбежное просто случилось раньше, чем должно было случиться. Лишь немногие матери-одиночки возвращались домой вместе с детьми. Некоторых малышей усыновляли прямо в больнице, однако это было нарушением правил, поскольку предполагалось, что у матери есть несколько недель на то, чтобы принять решение. В то время процесс усыновления контролировали далеко не так строго, как сейчас.

Ваше письмо заставило меня снова задуматься обо всем этом, и, оглядываясь на те несколько дней, я уже не уверена, что тогда произошло. Думаю, в ту ночь доктор Миллер просто подменил мертворожденную девочку вашей дочерью. Только так я могу объяснить случившееся. Женщина, родившая мертвого ребенка (я не помню ее имени), была очень огорчена. Уверена, она сделала все, чтобы восполнить эту потерю, и я не виню ее за это. По всей видимости, ваш отец хотел разрешить ситуацию как можно скорее и без лишней шумихи. Доктора в те времена иногда нарушали закон, например, делали аборты. Один раз я видела, как такую операцию проводил доктор Миллер, и потом об этом никто никогда не говорил. Нетрудно представить, что, когда появилась такая возможность, он заключил сделку с вашим отцом в обмен на особую «плату», причем довольно большую, насколько я поняла из вашего письма.

Произвести подмену было очень легко, поскольку мы, медсестры, никогда не ставили действия врачей под сомнение, особенно если речь шла о матерях-одиночках. Такие женщины все равно намерены были отдать своего ребенка, а затем вернуться к обычной жизни. И даже если бы кто-то заговорил об этом в ту ночь, вокруг было не так уж много людей, способных сложить два и два.

Я не совсем понимаю, почему они не сказали вам, что малышку усыновили, почему заставили вас еще сильнее страдать, сказав, что ребенок умер. Возможно, они опасались неприятностей, думали, что вы начнете спорить, когда узнаете, что второй ребенок находится всего лишь в другом конце палаты, на руках у другой женщины.

Потом, наверное, доктор был очень рад, что провернул это все тайком, не подписывая бумаг об усыновлении: когда вы не вернулись к «Милосердным сестрам», в больницу приходила полиция. У доктора Миллера наверняка возникли бы проблемы, а так у него на руках было два свидетельства о рождении и свидетельство о смерти, вот только имена заменили. Полиция не знала деталей, да и та, другая женщина уже покинула больницу. Она не стала дожидаться положенных десяти дней, и я помогла ей подготовиться к выписке вместе с ребенком, который был просто прелесть. Может быть, вас утешит то, что эта женщина была очень нежна с малышкой, и новоиспеченный отец тоже. Он был чрезвычайно робким и тихим человеком. Я знала, что они будут для девочки хорошими родителями, и передала им узелок, который вы просили похоронить вместе с ребенком. Я подумала, что, возможно, вы хотели бы, чтобы он сопровождал вашу дочь в новую жизнь.

К сожалению, никто не подумал о вас — беременные незамужние женщины вообще не имели права голоса. Они были обузой для больницы и государства, и принято было считать, что они заслуживали того, что с ними происходило: некоторые поговаривали, что это будет служить им наукой. Замечаний, которые я слышала по этому поводу, хватило бы еще на одно письмо, а это и так уже получилось слишком длинным. Я испытала огромное облегчение, наконец рассказав вам обо всем. Надеюсь, вам не стало тяжелее? Может быть, было бы лучше, если бы мы поговорили с глазу на глаз? Я очень старалась вспомнить фамилию женщины, удочерившей вашу малышку, но с тех пор прошло сорок лет… Мне ужасно жаль! Вы можете просмотреть реестр записей за тот день и выписать имена рожениц, возможно, какое-нибудь из них покажется мне знакомым. Мне действительно очень хотелось бы вам помочь. И, если вам захочется приехать и навестить меня в Шотландии, я буду рада выпить с вами чаю.

С наилучшими пожеланиями,