смотрю в свой телефон, листая заметки Бабчи, сфотографированные мной с экрана ее айпада. Зачитываю каждую строчку вслух.

– Тшебиня. Что ж, мы именно здесь.

– Верно.

– Улица Светоянская, 4.

– Дом ее детства.

– Да. Улица Полеречка, 9б.

– Прекрасно отреставрированный исторический дом в великолепном, обсаженном каштанами переулке. Мы понятия не имеем, почему он так важен.

Я тяжело вздыхаю.

– Улица Дворжик, 38.

– Медицинская клиника, где работал Алексей Сласки.

– Эмилия Сласки.

– Ваша двоюродная бабушка.

– Алина Дзяк. Настоящее имя моей бабушки.

– Да.

– Саул Ева Тиква Вайс.

– Мы буквально не имеем понятия.

– Prosze˛ zrozum. Tomasz.

– У вас чудовищное произношение, но да, она просит нас: «Пожалуйста, поймите Томаша».

– Но мы не представляем, как это сделать.

– И это все?

– Единственное, что она еще сказала, Babcia fire Tomasz, – отвечаю я, а затем у меня вырывается стон разочарования. – Знаю, мы думаем, что это означает любовь, и что это мило, но на самом деле…

– Это нам не слишком помогает. Послушайте, в моей семье есть поговорка, Элис, и я думаю, что она идеально подходит к сегодняшнему дню. – Я вопросительно смотрю на нее, и она ухмыляется. – После рюмки водки все выглядит лучше.

* * *

Сидя в ресторане на центральной площади Кракова, мы пробуем несколько сортов местной водки и пытаемся придумать другие способы, которые могут приблизить нас к разгадке этой тайны.

– Итак, что мы знаем о Лие, – бормочет Зофия. – Она – секретарь в приемной, верно?

– Похоже на то.

– Но ее прадедушка когда-то владел этим зданием. Совпадение? Или все-таки есть какая-то семейственность?

– Что вы предлагаете?

– Может быть, бизнес все еще принадлежит семье. Может быть, Эмилия тоже стала врачом или теперь клиникой владеет кто-то из ее детей. – Зофия выуживает из кармана свой телефон и, быстро поискав в Google, выуживает список врачей общей практики клиники. – Агнешка Трушен – одна из владелиц. Это, должно быть, мать Лии или по крайней мере родственница.

Мы находим несколько устаревших и зернистых фотографий Агнешки в Интернете, но никаких социальных сетей, а все контактные данные указывают на клинику. Зофия продолжает искать в своем телефоне, а я тем временем рассматриваю фотографии на своем экране. Какими бы зернистыми ни были эти изображения, мне кажется, что я вижу внешнее сходство между мной и Агнешкой. Я протягиваю свой телефон Зофии.

– Как вы думаете, она похожа на меня? – спрашиваю я.

– Трудно сказать, потому что фотографии очень плохого качества. Но да, похоже, определенное сходство есть. Вы видели ее сегодня в клинике?

– Нет, несколько врачей выходили за пациентами, я бы ее заметила.

– Мы могли бы позвонить и попросить ее к телефону, – предлагает Зофия, глядя на часы. – Пяти еще нет…

– Они узнают мой акцент… – слабо возражаю я.

Зофия ухмыляется.

– Зато они не узнают мой.

Она находит номер телефона на сайте клиники и звонит. Я слышу, как она говорит по-польски, но звонок быстро заканчивается, и ее плечи опускаются.

– Агнешка по-прежнему владеет клиникой, но пациентов ведут другие врачи, – вздыхает она. – Она вышла на пенсию несколько лет назад.

– Ну, разумеется, – бормочу я, однако потом снова оживляюсь. – А как насчет самой Эмилии? Мы могли бы поискать ее в телефонном справочнике?

– Ну, у нее по крайней мере один ребенок, так что она почти наверняка была замужем, и я бы сказала, что практически нет шансов, что она сохранила свою фамилию, – виноватым тоном говорит Зофия. Мы все равно ищем – но неудивительно, что у моей восьмидесятисемилетней двоюродной бабушки нет страницы в Фейсбуке. После этого мы заказываем вторую порцию местной водки, и все начинает выглядеть немного безумно.

– Если Лия не скажет нам, где Эмилия, возможно, нам стоит нанять частного детектива, чтобы разыскать ее…

– Мы могли бы разместить в газетах объявления на всю страницу с просьбой к Эмилии связаться с нами…

– Мы могли бы проникнуть в медицинскую клинику и попытаться найти адрес Агнешки…

– Может быть, мне отменить свой обратный рейс и подождать, спрятавшись недалеко от клиники, пока Агнешка там не появится, и надеяться, что она будет более сговорчивой… или, по крайней мере, достаточно отзывчивой, чтобы не звонить в полицию…

– А что, если нам украсть несколько обрезков ногтей Лии и сделать тест ДНК…

– Или предложить награду в миллион долларов любому, кто разгадает эту тайну!

При этих словах Зофия пристально смотрит на меня.

– У вас есть миллион долларов? – с надеждой спрашивает она.

Я задумываюсь, но тут же сникаю.

– Я мама-домохозяйка, так что нет, совсем нет.

– Ха. А прозвучало многообещающе.

Когда официант подходит со счетом, мы смеемся слишком громко, поэтому отправляемся прогуляться, чтобы проветрить головы, а потом вкусно едим в другом ресторане на площади. В процессе мы болтаем обо всем, кроме моей миссии. Я рассказываю Зофии о своих детях и о том, как трудно было с ними расставаться. Я даже говорю – правда, без особых подробностей, – как сложно было решиться оставить их наедине с Уэйдом. И в этот момент приходит удивительное осознание того, что, возможно, я слишком крепко держалась за Эдди. Зофия рассказывает мне о своей работе и некоторых душераздирающих и обнадеживающих поисках семейных историй, в которых она участвовала. Я полностью поглощена разговором и наслаждаюсь тем, что отвлекаюсь от ужасного тупика, в который зашли мои поиски для Бабчи.

Время пролетает незаметно, поэтому я ахаю, когда вижу часы на стене.

– Мне лучше вернуться и позвонить своим. – Я тороплюсь, но, несмотря на бестолковость этих суток, определенно чувствую себя лучше. – Спасибо за сегодняшний вечер, Зофия.

– Не за что. Я провожу вас обратно в отель, и мы начнем все сначала утром. – Она доброжелательно улыбается мне. – Не падайте духом, Элис. Мы что-нибудь придумаем.

Я перезваниваю Уэйду без предварительного сообщения, потому что сейчас уже пол-одиннадцатого по краковскому времени, а это значит, что во Флориде пять тридцать вечера, и я знаю, что они все будут дома. Келли отвечает на звонок после первого сигнала, и она плачет.

– Мамочка, – рыдает она.

– Детка! – ахаю я. – Что случилось?!

– Папа забыл забрать меня из французского клуба, а они закрывались, и мы позвонили ему, но он не ответил. Миссис Бернард разозлилась, а я не смогла вспомнить номер телефона бабушки, и я не знала, что делать, – тараторит она, ее глаза снова на мокром месте. Слеза скатывается по щеке, и она едва слышно произносит: – Мамочка, ты можешь сейчас вернуться домой?

– О, медвежонок… – шепчу я. Эйфория от водки мгновенно улетучивается. – Но в конце концов он тебя забрал, верно?

– Нет. – Она хмурится. – Миссис Бернард отвезла меня на папину работу и оставила