— Если надо… я выслушаю.

— Ты слишком хороший человек, Така. Таких не бывает.

Бывают, подумалось ему. Еще как. Просто тебе встречались ублюдки, не заслужившие жизни.

И, потом, получил историю.

О том, как эту камеру навестил человек. От него пахло алкоголем, сильным, как он плакался об умершей жене и дочери, и сначала это было жалкое зрелище, но потом, вдруг, взбесился; сказал, что виновница все искупит. Своим телом… дарует ему нового ребенка…

В глотке стало как-то неприятно. Но он промолчал, даже когда чужая рука сжала его ладонь очень сильно.

— Вот и вся история.

Мерзкая… Трагичная…

Такараде было не жаль Тайтэна. Но теперь виделось, что прогнозы оказались верны: он свихнулся из-за смерти семьи. От этого его душа гнила, а свой яд он распространял на людей, не относившихся к этой трагедии. Ну, может, чуточку. Но это все равно крайне мерзко.

Поэтому он лишь крепче сжал зубы, когда услышал рядом хныканье. Сильнее обхватил ладонь.

— А что с… ребенком?

Выжил ли он?

Нет, узнал. Ребенок был не доношен, родился раньше положенного срока. Жив ли он — ей неизвестно, да и знать не хотелось. Больше вопросов он не задал; не стал терзать, только приобнял крепче, и уставился в пол. Что тут сделать? Но надо было… Надо… Плечо под пальцами было костлявым, слишком, это все мерзко, неправильно.

Пора, Такарада.

Настал момент, о котором ты думал. Но все откладывал.

Дальше — только смерть.

— Ты думаешь, я этого заслуживаю? — блеклый вопрос. — Это ведь моя вина. Что Цубаки…

— Нет, — оборвал он, резко. — Не твоя.

Вновь молчание.

Многие ошибаются. Не Харада заперла тут Хорин Цубаки.

— Как я не хочу умирать… Боже, как же не хочу… Если бы только тогда…

Такарада помнил человека с фотографии, и видел сейчас перед собой лишь бледную тень, ту, во что ее превратил Тайтэн. И, неожиданно, его охватила невероятная ярость, какая еще никогда не касалась до этого.

Его рука пробежалась по ее волосам, успокаивая, но лицо не изменилось — осталось спокойной равнодушной маской. Но все, что думал Такарада в этот момент, лишь одно — имена ее бывших коллег, тех, кого Харада упоминала в диалогах. Нитта. Никайдо. Люди, не сделавшие ничего, чтобы вытащить ее отсюда… Но, может, у них еще осталась совесть.

Когда та упала в липкий болезненный сон окончательно, он поцеловал ее в лоб.

Затем, поднялся.

После этого он поговорил с Ниттой и Никайдо. И те дали добро.

Что ж, значит, оставалось только одно. Настало время решительных действий, но он понимал, что никак не мог начать подготовку без уведомления Харады. Это было бы неправильно, нечестно; да, разумеется, ей наверняка было бы намного приятней узнать, что она спасена вот так резко, открой глаза в ином месте, но Такарада был честен с собой и другими: а потому предпочитал работать, понимая, что все звенья в цепи уведомлены о последующем. К счастью, доступ к ядру у него был круглосуточным, руководство ничего не заподозрило бы, пойми, что он пришел сюда из-за возникших проблем.

В логах будет указано, что сначала резидента схватил удар. Затем, сюда ворвался Такарада.

Подделать подобное было элементарно, тем более, с помощью Нитты и Никайдо, у которых еще оставались друзья в отделе внутренней безопасности; и, зная, у кого просить, они дали Такараде ключ, ровно на один вечер, чтобы он проделал все чисто и гладко. Хотелось бы разбираться с этим не в одиночку, но откуда у них хорошая команда нетраннеров? Все это — просто крохотный факультатив, в котором участвовало три человека. Два силовика и хакер… Чем-то, невесело ухмыльнулся он, это напоминало второй крупный сбой. Ведь шиноби, помнится, тоже было трое. В точно такой же раскладке.

Сегодня Харада выглядела хуже, чем до этого, но, во всяком случае, взгляд у нее был более осмысленным, чем за день до. Сил встать у нее уже не было. Сам Такарада понимал, что, может быть, стоит приступу пройти, будет немного полегче, но он не хотел больше рисковать: ему нужно было придумать что-то сразу, а не ждать у моря погоды. Хорошо, что ее бывшие коллеги согласились. Проделывать все в одиночку… Пришлось бы нанять каких-нибудь шиноби… Нет, слишком опасно.

Когда он опустился рядом с креслом, то в него тут же вперился внимательный взгляд. Цепкий.

Сейчас, глядя на Хараду ближе, он начал видеть все возникшие проблемы: волосы местами поседели из-за наркотика, часть и вовсе начала выпадать. Масса тела становилась меньше, плюс местами на коже он видел пятна, словно от новообразований. Скорее всего из-за непрерывной работы с «Химико». Плюс легкий гнилостный запах… Сейчас, сразу после свежей улиц, он ощутил его особенно сильно.

Она умирала.

Продержалась меньше, чем второй резидент. Все из-за установленных имплантов, множества. Без такой тщательности, как было с Хорин Цубаки.

Никто не удивится, когда они обманут весь свет.

План… Никайдо и Нитта были наготове. Он видел сообщения от них на закрытом канале. Что ж, оставалось совсем немного. Поэтому, нервно улыбнувшись, он аккуратно взял ее за руку, чувствуя, что не знает, как начать этот диалог. Но ему помогли; потому что первой заговорила Харада.

— Что привело тебя сюда? Сейчас поздно.

— Ты опять не ела? — он покосился на банки пюре внизу.

— Не могу. Не лезет… совсем. Я правда пытаюсь.

Он не сомневался, что она не врет. Одна из пачек была вскрыта, но из нее почти ничего не съели.

— Я должен вытащить тебя отсюда, — уверенно проговорил он, и Харада в ответ лишь рассмеялась.

Болезненным хриплым смешком, почти слившимся с кашлем. О, она не верила. Она уже ни во что не верила. Их первая встреча произошла, когда у нее еще оставались силы, но, вестимо, то была последняя их вспышка: больше никаких побегов, лишь больше парамиты для поддержания стабильной работы «Химико», и он, Такарада, приложил к этому руку… Было бы милосердней, пытайся она сбегать до конца, вырывайся, до тех пор, пока Тайтэну бы это не надоело, и он бы не убил и ее тоже, как сгубил свою дочь и жену.

Хотя… Нет. Он мог заточить ее в короб, как поступали банды с резидентами. Заточали в ящики, словно в гробы, и использовали, как живые терминалы до тех пор, пока не помрут. С него стало бы.

Потому он крепче сжал ее пальцы и тряхнул головой.

— Это не шутка.

— Така… — Харада улыбнулась ему, и это была жесткая холодная улыбка той женщины, которая