забрал, но затем всучил Хараде новый том — уже Дазая.

— Да ладно, — проскулила она, — я зря, что ли, распиналась про классику?

— Читать — полезно для ума, — съязвил Такарада. — Тем более, у меня почти нет современного бульварного чтива. Не умничайте.

Так и проходило их общение.

За неделю Харада успевала прочесть принесенную ей книгу, и затем, всю рабочую сессию, распиналась о том, как ей не понравилась. Комедия. Не все, конечно, стоило отметить. Какие-то романы она оценивала, особенно детективы, якобы заставляло гадать, кто же виновен. После начала «книжного» обмена показатели третьей «Химико» понемногу выросли, и Такарада сделал вывод, что это и правда было связано с мозговой активностью. Его, несомненно, обрадовало, что он отвлек ее от мрачного настроения и даже мыслей о побеге, что, разумеется, завершатся ничем. Отсюда не уйти.

Не сбежать даже с помощью паутинки.

Так продолжалось… долго.

Около полугода, наверное.

Наверное, они даже сдружились. Харада вне своего пассивного состояния оказалась достаточно остроумна, много знала, и рассказывала про всякие обходные пути в работе «Хорин», о которых ранее Такарада не подозревал. Он же притаскивал ей помимо книг еще и какие-то снэки, лишь алкоголь не мог — но ей, кажется, хватало и простых протеиновых батончиков, лишь бы не пюре из пакетиков. Дед дома все шутил, дескать, Така завел себе девушку, в ответ на что он огрызался и один раз пожаловался Хараде, мол, как так можно.

И понял, что совершил ошибку, потому что Харада как-то зловеще заулыбалась.

— Така, да?

— Так! Не сметь!..

Но было поздно, и теперь он был не Такарадой, а Така-кун.

Она рассказывала ему про свою старую работу, про коллег, лишь одно не упоминала — как оказалась тут. В какой-то момент он выменял себе почти все оставшиеся смены на неделе, кроме тех дней, когда у него выходной, и, кажется, их дружба стала чуточку проще. Легче. Приятней было видеть человека, который не игнорировал твое существование, чем молчаливых эмиссаров воли господина Хорин. Руководство удивлялось этому, но Такарада пояснил свои выводы о ментальном состоянии резидента и растущих показателях, сыграл, что все это просто работа, а не настоящая дружба, и его невыразительное лицо помогло, впервые — ему доверились.

Иногда Такарада размышлял, что именно это — инцидент со вторым отключением — заставил Тайтэна начать сходить с ума. И Харада в этом была как-то замешана. Но он благоразумно молчал, ведь это явно не та тема, какую она захотела бы поднимать.

Но парамита все же давала свой эффект. Отравляла ее тело и разум.

В какой-то момент, когда Такарада пришел в камеру, вопреки ожиданиям Харада не поднялась с кресла; книга лежала на полу, рядом, а сама она свернулась в компактный клубочек, кажется, витая между сном и реальностью. На ней была лишь нижняя часть костюма, торс был оголен, и впервые он увидел шрам — тонкий, длинный, идущий от низа живота куда-то вверх, к груди. Извивающийся, словно змея. Поначалу Такарада стушевался от такого зрелища, но потом все равно подступил, потому что не мог себе позволить дать заднюю.

Он осторожно подошел ближе, боясь, что сейчас разбудит, но потом заметил болезненную испарину на коже, напрягся. Она не проснулась даже, когда он коснулся ее плеча, раскаленного. Но это заставило ее вздрогнуть, отпрянуть, словно в испуге. Только после оклика кое-как она раскрыла глаза. Подняла голову и мутным взглядом взглянула на него, словно сначала не узнавая.

Всего на секунду он заметил страх в ее взгляде. Но потом исчезло.

— Ах, — губы растянулись в нездоровой усмешке. — Это ты.

— Что с тобой? — Такарада забыл даже про отладку системы, опустился рядом. Взял ее за руку, сжимая пальцы, и чувствуя — неживые, механические. Но холод тела пробирался даже сквозь металл, словно чувствуя. — Ты очень плохо выглядишь. Мне позвать медиков?

Хотя он догадывался.

Догадывался… но так ничего и не сделал.

Харада завертела головой, отказываясь раскрывать причину. Ничего не помогало, ни просьбы, ни сухие факты. Такарада боялся прибегать к угрозам, потому что видел, что стоило ему поднять голос, как что-то в ней словно щелкало. Все дело было в том, что произошло, из-за этого ее ментальное состояние пошатнулось, и он не хотел играть на этих слабостях.

Сначала она не хотела раскалываться, но затем все же сдалась:

— Этот наркотик… постепенно меня убивает. Не думаю, что продержусь очень долго. По многим причинам, — рука Харады скользнула вниз, на шрам. Тогда Такарада лишь нахмурился, не слишком понимая, хотя ощущал, что ответ маячит на грани. — Обычно эффект начинался уже позже. Когда ты уходил. Я не хотела, чтобы кто-то видел…

— Я могу попросить обезболивающего.

— Не сработает, — качнула она головой. — Я знаю, Така.

— Откуда, не попытавшись? Не надо апеллировать одной лишь логикой.

Он попытался сказать это нейтрально, но, видимо, это была больная тема. Неожиданно, зрачок у нее резко сузился, отчего он невольно отпрянул.

— Потому что я была на твоем месте, черт возьми! Тоже приходила к предыдущему резиденту! Таскала ей всякое, в том числе и таблетки! И ничего ей не помогло!

Голос Харады сорвался на крик, истеричный, очередной эффект от наркотика, но затем ее перестало колотить; осев в кресле, разбитая, измученная, она прикрыла глаза и закусила губу, крепко, затем пробормотала:

— Прости. Эти вспышки… Это все из-за него…

— Наркотика?

Впрочем, Такарада понял ответ.

Некоторые детали начали складываться сами собой. Химико-02, второй сбой, психоз гендиректора. И Харада — тут, словно кошка в коробке.

Он не стал сопротивляться, когда она взяла его за руку и прижала ладонь к лицу — тому месту, что еще ощущало тепло. Лишь скривил рот, когда она вновь закрыла глаза и съехала вниз, по креслу. И сидел, не шевелясь, и только потом, спустя несколько минут, тянущихся ужасающую вечность, услышал ответ — шепотом, одними губами.

Одно имя.

— Тайтэн.

Последняя деталь.

Осознание, неприятное, горькое, но он мог лишь поджать губы, зная, что его утешения не дали бы ей ничего нового.

Взяв ее за руку, Такарада опустился рядом, на подлокотник. Некоторое время они молчали, пока, вдруг, случайно не обмолвился:

— Если хочешь… Можем поговорить.

— Там не о чем говорить.

Молчание.

— Иногда проще выговориться. Знаю, неприятно, но…

— Может, и проще. Но тебе не понравится. Кто о таком говорит?

Он пожал плечами.

— Я не стану осуждать.

— Так думаешь?

— Иначе бы не представился. И не сидел сейчас тут.

Кажется, аргумент сработал. В ответ — поджатые губы.

— Просто… мерзкая история… — взгляд ее опустился в сторону, а на устах заиграла