на спящую в моих объятиях Алису, даже во сне продолжавшую льнуть ко мне. Осторожно, дабы не разбудить, убрал руку из-под головы любимой, укрыл ее одеялом, после чего наскоро натянул первую выхваченную из шкафа футболку со спортивными брюками и, оглянувшись еще раз на спящую, вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Взгляд тут же уловил движение у лестницы. Махнув развевающимися от невидимого ветерка (на самом же деле переполняющей теперь воздух магии) юбками, женская фигура почти сразу скрылась из виду, устремившись вниз по ступенькам. Следовавшая за ней мужская, расслабленно опираясь рукой о рукоять вложенной в ножны длинной узкой сабли, резко обернулась и, зло сверкнув синими глазами, исчезла следом за своей спутницей.

Окончательно убедившись — у нас гости, уже твердо вознамерился отправиться выяснить, что им тут понадобилось, когда дверь одного из номеров осторожно приоткрылась, и в узком проеме показалось испуганное лицо сестры. Быстро сделав шаг к ней, поднес палец к своим губам, требуя молчать, а когда та, безоговорочно послушавшись, кивнула, наклонился к самому ее уху и как можно тише произнес:

— Иди к детям и глаз с них не спускай, пока она здесь. Поняла меня?

Очередной молчаливый кивок, после которого сестра тенью прокралась к номеру Алисы. Дождавшись, пока она скроется за его дверью, незамедлительно направился к лестнице.

Спустившись на второй этаж, огляделся. Увидев открытую настежь дверь своего кабинета и стоявший в проеме темный силуэт, зашагал прямиком туда.

Еще на подходе стало ясно — мужчина не собирался никуда отходить. Остановившись напротив и вызывающе глянув на перегородившего мне путь темного, холодно требовательно произнес:

— Отойди.

— А повежливее? — провокационно раздалось в ответ, прежде чем рука говорившего снова не без намека легла на белоснежную рукоять сабли, несильно ее сжав.

— Ты явился в мой дом без приглашения, смеешь угрожать мне оружием, и я ещё должен быть с тобой вежлив? Прочь с дороги. И не зли меня. Тебе не хуже моего известно — я и без всех этих игрушек с тобой справлюсь.

— Так в этом уверен? — самодовольно раздалось в ответ.

— Мальчики, мальчики. Довольно ссориться. Сэммуэль, пропусти его, закрой дверь с той стороны и позаботься, чтобы нас никто не побеспокоил, — раздалось из кабинета хоть и певучим, но властным голосом.

— Место и… сидеть, — зло улыбнувшись, произнес, не сдержав сарказма, когда стоявший у меня на дороге темный, еще больше нахмурившись, таки отошел в сторону. Больше не обращая внимания на гневные всполохи в переполненных неприкрытой ненавистью глазах, вошел в собственный кабинет и сам закрыл за собой дверь. Уже найдя глазами ту, ради которой сюда явился, сжал кулаки и опустился на одно колено. Опершись о него рукой и, покорно склонив голову, произнес:

— Рад приветствовать вас, моя королева.

Ответом мне стал звонкий, заливистый смех. Отчего так веселилась темная, восседавшая, словно на троне, в моем кресле, мне еще только предстояло выяснить. Как и то, зачем она сюда явилась. Внутреннее чутье подсказывало — ничего хорошего ее визит не обещал. Как для меня, так и для Алисы.

— О, Лоурриель, заканчивай уже с этим цирком. Не смешно. Хотя нет, вру. Смешно. Но в данном случае едва ли уместно, — вдоволь насмеявшись, произнесла ночная гостья. — И встань уже с колен. Ты не испытываешь ко мне и сотой доли того почтения, которое пытаешься тут изобразить.

Предпочтя промолчать, послушно выполнил приказ и, дальше избегая смотреть на ее величество, остался стоять с опущенной головой.

— Взгляни на меня, любимый.

От этих слов меня едва не передернуло. Не спеша демонстрировать свое истинное отношение к сидящей напротив женщине, я так и не пошевелился.

— Да брось, Лоурриель. Прочь лживое преклонение и притворство. Мне этого и при дворе хватает. Думаешь, я не знаю, что ты в действительности ко мне чувствуешь? Небось догадался уже, как весело мы проводили время с твоей избранной. А нет, я могу рассказать. Во всех подробностях.

Эта провокация оказалась сильнее моей выдержки. Не сумев стерпеть подобного издевательства, выпрямился и, плотно сжав зубы, дабы ненароком не сболтнуть лишнее, поднял взгляд на ту, которую уже давно ненавидел каждой частичкой своей души.

— Превосходно, — расплывшись в довольной улыбке, восторженно произнесла темная. Оттолкнувшись руками от ручек кресла и легко поднявшись, она обошла стол и не спеша направилась ко мне.

Лайнаррия нисколько не изменилась. Все тот же изящный тонкий стан и идеальные формы, которые она нисколько не стеснялась демонстрировать. Хоть приближавшаяся ко мне женщина и носила элегантное, местами многослойное платье, за счет прозрачности ткани откровенности этому наряду было не занимать. Ничего удивительного. Ведь фейри по сравнению с людьми, считая себя высшей расой, никогда особо не стыдились своей наготы. А все потому, что действительно были идеально сложены. Причем как мужчины, так и женщины. Единственным отличием между светлыми и темными эльфами являлось то, что вторые любили оружие. Зачастую устраивая между собой поединки, в результате постоянных тренировок и физических нагрузок, они в большинстве своем обладали более развитой мускулатурой. Лайнаррия же только потому имела хрупкое телосложение, что ее основным оружием и средством защиты уже давно стала одна лишь магия. Плюс бесспорно красивое лицо, одну треть которого занимали большие ярко-голубые, чуть раскосые глаза, цвет которых ясно говорил о невероятной силе хозяйки; маленький аккуратный носик и вечно изогнутые в кривой, чуть надменной усмешке губы. Если не знать, что эта женщина представляла собой изнутри, внешне она вполне могла сойти за чей-то идеал. Я даже знал, чей именно. Брат боготворил свою королеву и, уверен, был готов умереть за нее. Но не я. Я же не испытывал ничего к этой холодной, эгоистичной стерве, для которой любой мог стать игрушкой, с которой ее величество будет забавляться, пока не устанет. Или не сломает. Тут уж кому как повезет.

— Ты бесподобен, — подойдя вплотную и игриво коснувшись пальчиками моего подбородка, заключила Лайнаррия, все это время продолжая внимательно вглядываться в мои глаза. — Этот искренний, полный чистой ненависти взгляд. Как же мне не хватает таких вот отчаянных, горячих фейри рядом с собой. Двор нынче совсем обмельчал. Лишь единицы не боятся высказывать вслух свое мнение. Остальные готовы в ногах ползать, лишь бы я осталась к ним благосклонна. Тошнит уже от всей этой приторно-сладкой лести! Но ты не такой. Ты не привык притворяться, верно? Всегда открыто говорил то, что думал и чувствовал, совершенно не заботясь о последствиях своих слов.

— Мне кажется, вы слишком меня идеализируете, — смотря мимо и из последних сил снося ненавистные прикосновения к своему лицу, отозвался я.

— Думаешь?