– Помогите мне спуститься вниз, – произнесла она едва слышно.

Димон подбежал к девушке, легко подхватил ее на руки и сбежал вниз по лестнице.

– Он вывернул себя наизнанку, – прошептала Кана ему на ухо, когда Димон снова поставил ее на пол.

– Что? – непонимающе сдвинул брови Димон.

– Иначе бы он не смог проделать этот путь, – с болью в голосе почти простонала Кана.

– Ну, по идее, он вообще должен был потерять сознание, – прокомментировал ее слова Вениамин Павлович. – А придя в себя, он минимум час не мог бы даже пальцем пошевелить.

– Что не так с этим парнем? – спросил Димон.

– Идем к холодильнику, – Соломон взмахом руки указал направление.

– Нет, нет, нет! – протестующе затрясла головой Кана. При этом на лице ее появилось выражение запредельного, неконтролируемого рассудком ужаса. – Именно там все произошло!

Соломон взял девушку за плечи и повернул к себе лицом.

– Что там произошло?

– Он принял решение, – тихо, одними губами произнесла Кана.

– Ты уверена?

На лице Каны вновь появилась чужая злая ухмылка, будто шрамом рассекшая лицо девушки.

– Тот, кто знает, – молчит.

Лицо Соломона сделалось пепельно-серым.

– Он ушел?

– Да.

– Он вернется?

– Нет.

– И что нас теперь ожидает?

– Я не ясновидящая.

Соломон порывисто обхватил девушку за плечи и прижал к груди.

– Прости, – шепнул он ей на ухо. – Прости, что заставил тебя пройти через это. Но я должен был убедиться.

Кана уткнулась носом в свитер на плече Соломона.

– Я устала, – сказала она. – Я хочу уйти.

– Конечно, – Соломон махнул рукой Рушану. – Рушан проводит тебя.

Дождавшись, когда дверь за Рушаном и Каной закрылась, Соломон повернулся к новичкам, испуганно жмущимся друг к другу и ожидающим неизвестно чего.

«Наверное, они думают, что у нас тут коллективная ответственность, – подумал Соломон. – И за побег Муромского их всех ждет наказание».

Он улыбнулся и постарался придать лицу безмятежно-жизнерадостное выражение.

– Мне очень жаль, что все так случилось. Но, как вам уже говорили, мы никого не держим здесь насильно. Алексею совсем не обязательно было уходить среди ночи, не попрощавшись.

– Он сошел с ума, – уверенно заявил Виктор.

– Не думаю, – качнул головой Соломон. – Скорее всего, решил, что в другом месте ему будет лучше, чем здесь.

– Разве есть другое место, где живут свободные альтеры? – удивленно спросила Ксения.

– Я такого места не знаю, – честно признался Соломон. – Но это еще ничего не значит. Быть может, у Алексея есть где-то родственники или друзья, у которых он рассчитывает укрыться.

– Нет у него никого, – мрачно буркнул Сил Силыч.

– Я могу только предполагать, – с сожалением развел руками Соломон. – Мы, со своей стороны, разумеется, постараемся его найти и убедить вернуться.

– Но… почему он ушел голый? – набравшись смелости, спросила Ольга Николаевна. – Разве?..

– Разве это не значит, что он свихнулся? – закончил за нее Виктор.

– Честно признаться, мне тоже не дают покоя некоторые сомнения, – задумчиво произнес Николай Несторович. – Не ожидает ли нас всех то же самое, что случилось с Алексеем? Быть может, все дело в том, что мы перестали принимать лекарства, которые нам давали в пансионате?

Соломон указал рукой на Вениамина Павловича, передавая ему право ответить на этот вопрос.

Прежде чем что-то сказать, доктор Снайдеров степенно провел пальцами по усам. Ему не нужно было собираться с мыслями и подбирать слова – это была чисто театральная пауза. Таким образом публика получала время для того, чтобы приготовиться к тому, что им предстояло услышать.

– Могу всех вас успокоить, – уверенным, хорошо поставленным голосом начал Вениамин Павлович. – У Алексея Муромского нет никаких проблем с психикой, ни больших, ни маленьких. Его поведение я бы назвал не безумным, а несколько эксцентричным. Не более того. И причина этого для меня вполне очевидна. Напуганный внезапным, острым гематокризом, Алексей выпил слишком много крови, – красивым жестом конферансье, приглашающим артиста выйти к публике на «бис», Вениамин Павлович указал на три пустых гемакона, валяющиеся на полу среди пятен подсыхающей крови. – Что вызвало состояние эйфории. Иначе говоря, он сам не ведал, что творил.

– Что, от крови можно окосеть? – недоуменно вскинул брови Пал Палыч.

– При определенных условиях, – уклончиво ответил Снайдеров.

– О как! – Пал Палыч поскреб ногтем лоб. – Век живи – век чуди!

– Полагаю, вопрос закрыт. – Соломон взмахнул рукой, как дирижер, обозначивший финальный аккорд. – Я пришлю кого-нибудь, чтобы здесь убрали, и вы сможете наконец позавтракать.

– Не надо никого присылать, – Ксения встала, едва касаясь кончиками пальцев края стола, и с независимым видом вскинула подбородок. – Мы сами наведем порядок.

– Уверены? – с некоторым сомнением прищурился Соломон.

– Это ведь наш дом?

– Разумеется.

– Значит, мы сами все здесь уберем.

– Запас крови мы, разумеется, пополним, – сказал Вениамин Павлович. – С этим – никаких проблем.

– А мне кажется, не стоит это делать, – ответил ему Николай Несторович. – Если все местные жители, кому нужна кровь, сами ходят в медпункт, полагаю, мы тоже должны последовать этому примеру. Так мы быстрее освоимся в поселке, познакомимся с людьми, да и крови не переберем.

– Точно, – кивнул Пал Палыч. – Дело говоришь, Николай Несторович.

– Почему бы и нет, – манерно склонила голову к плечу Ольга Николаевна. – Мне Ксения как раз новую юбку сшила. Будет повод надеть.

– Ну, как скажите, – не стал спорить врач.

В принципе, ему такой подход тоже представлялся более правильным.

– А как же тот человек у ворот? – вспомнил вдруг Сил Силыч. – Я так понял, что Лешка ему что-то с головой сделал?

– С ним все в порядке, – не моргнув глазом, соврал Вениамин Павлович. – Временная потеря памяти.

– Что же, не будем больше вам мешать, – одарив на прощание хозяев самой лучезарной своей улыбкой, Соломон, не мешкая, направился к выходу.

В доме с новичками остался только Геннадий.

Выйдя на улицу, Соломон глубоко, протяжно вдохнул и, зажмурившись, подставил лицо холодному ветру, пригоршнями раскидывающему по сторонам колючие снежинки-льдинки. Земля под ногами была покрыта снегом, из-под которого местами еще проглядывали пучки сухой травы, но ясно было, что этот снег уже не стает. Осень плавно перетекла в зиму.