– Я думаю, что закончил. Черт с ней, этой запиской. Явозвращу эти заявки еще до того, как миссис Фэнтон узнает, что их забрали, влюбом случае. – Это было во многом – по крайней мере, здесь – чистой правдой...если только Алтея не следила за делами факультета с небес... Тад поднялся,надеясь, что ноги не предадут его, но затем снова опустился в кресло. Ему удалосьувидеть, что Харрисон стоит в дверях, вовсе и не глядя на него. Секунду назадТад был уверен, что этот человек дышит ему в шею, но Харрисон ел пирожное ивзирал поверх головы Тада в окно на нескольких студентов, слонявшихся поплощади.

– Мальчик, это место просто мертвое, – сказал коп.

Моя семья, может быть, тоже, еще до того, как я вернусь.

– Почему мы не идем? – спросил Тад Харрисона.

– Звучит для меня приятно.

Тад рванулся к двери. Харрисон взгляну на него, сильноудивленный.

– Елки-палки, – сказал он. – Может быть, ставим эту тьмучудаку-профессору.

Тад вытаращился на Харрисона, затем взглянул вниз и заметил,что все еще держит скомканную бумажку в одной руке. Он швырнул ее в корзинкудля мусора, но дрожащие руки подвели его. Бумага ударилась о край корзинки исвалилась на пол. Еще до того, как Тад наклонился, чтобы подобрать ее, Харрисонсделал это сам. Он теперь беспечно перекатывал комочек бумаги из руки в руку.

– Вы уходите, не забирая заявок, из-за которых вы приехали сюда?– спросил полисмен. Он указал на отобранные Тадом папки, которые былиперевязаны красной прорезиненной лентой. Затем Харрисон продолжил свою игру вперекатывание бумажного шарика с двумя последними сообщениями Старка из однойруки в другую, с левой на правую, с правой на левую, взад и вперед. Тад могувидеть кусочек текста снаружи шарика: «КОМУ-НИБУДЬ И ОНИ УМ».

– Ох. Эти. Спасибо.

Тад поднял папки, затем почти бросил их. Сейчас Харрисонможет развернуть бумажку в своих руках. Он это сделает, и хотя Старк, может, ине следил за ними в данный момент – Тад в этом был почти уверен, почему-то –Старк это быстро проверит и узнает. А когда он узнает, то сделает что-тоневообразимое с Лиз и с детьми.

– Не обращайте на это внимания, – Харрисон подкинул шарик всторону корзинки. Тот подпрыгнул у краешка корзинки, срикошетил и свалилсявнутрь. – Два очка, – заявил удовлетворенный охранник и пошел вперед, чтобы Тадмог закрыть дверь на ключ.

Он спускался по лестнице в сопровождении эскорта копов.Роули Делессепс выплыл из своей кельи и пожелал хорошего летнего отдыха, словнон видал Тада ранее. Тад пожелал того же голосом, который, как ни странно,звучал достаточно обычным. Тад ощущал сея, как бы переведенным в режимавтопилота. Это ощущение оставалось до того момента, когда он добрался домашины. Укладывая папки с заявками в «Субурбан», он вдруг заметил платныйтелефон-автомат по другую сторону автостоянки.

– Я хочу позвонить жене, – сказал Тад Харрисону. – Узнать,не нужно ли чего ей в магазине.

– Вам бы это надо было сделать наверху, – сообщил Манчестер.– Сэкономили бы четверть доллара.

– Я забыл, – согласился Тад. – Может быть, это передалосьмне от того чудака-профессора.

Оба охранника обменялись веселым взглядом и забрались в«Плимут», где они могли насладиться кондиционером и наблюдать за Тадом черезветровое стекло.

Тад чувствовал себя так, как будто его набили толченымстеклом. Он вытащил четвертак из кармана и опустил его в монетоприемник. Рукадрожала, и он ошибся, набирая вторую цифру. Он дал отбой, дождался возвратамонеты и снова набрал номер, думая все время об одном и том же: «Иисус Христос,это же все в точности, как при убийстве Мириам. Все точь-в-точь, как в туночь».

Какая-то внутренняя сила сделала почти все помимо его воли исознания.

Ему со второй попытки удалось попасть к себе в дом, и теперьон стоял, столь плотно прижав трубку к уху, что оно заболело. Он пытался какмог скрыть свое напряжение. Тад не мог позволить Харрисону и Манчестеру понять,что что-то неладно – любой ценой он этого не должен допустить. Но ему никак неудавалось расслабить свои сжавшиеся от напряжения и страха мышцы.

Старк сиял трубку с первого же звонка.

– Тад?

– Что ты сделал с ними? – голос был подобен выплевыванию ужесухих шариков жвачки. Но в конце вопроса Тад смог услышать голоса своихблизнецов. Их плач был странно успокаивающим. Это не были те вопли ужаса,которыми огласила Уэнди свое падение с лестницы, – это были плачущие, можетбыть, капризные крики, но никак не крики от боли.

– Хотя, Лиз – где Лиз?

– Ничего страшного, – ответил Старк, – ты же сам можешьслышать. Я не коснулся даже волоска на их прелестных головках. Пока.

– Лиз, – сказал Тад. Он вдруг преодолел чувство ужаса. Этонапоминало выплывание из набежавшей гигантской прибойной волны.

– Что насчет нее? – тон был поддразнивающий, утрированно –неопределенный.

– Дай ее мне! – рявкнул Тад. – Если ты надеешься, что янапишу хотя бы еще одно слово под твоим именем, _т_ы_ дашь ее мне! – А частьего сознания, видимо, не поддавшаяся даже этому чувству дикого ужаса иизумления, предупреждала: «Следи за свои лицом, Тад. Ты только на три четвертиотвернулся от копов. Человек не вопит в трубку, когда хочет выяснить у жены,достаточно ли дома яиц».

– Тад! Тад, старина! – голос Старка звучал обиженно, но Тадзнал с ужасающей и сводящей с ума определенностью, что этот сукин сын сейчасухмыляется. – У тебя почему-то предвзятое и очень плохое обо мне мнение,дружище. Будь помягче, сынок! Охлади свои двигатели, вот и она.

– Тад? Тад, это ты? – она говорила взволнованно и испуганно,но без паники. Просто неспокойно.

– Да. У тебя все о'кей, милая? Как дети?

– Да, все о'кей. Мы... – Последнее слово затерлось каким-тошумом. Тад мог услышать, как это ублюдок что-то говорил ей, на не разобрал, чтоименно. Лиз сказала «да, о'кей» и вернулась к телефону. Теперь она говорила,почти плача. – Тад, уже знаешь, что ему надо.

– Да, я знаю.

– Но он хочет, чтобы я передал тебе, что ты не сможешьделать это здесь. Полиция скоро вернется с тобой. Он... Тад, он говорит, чтоубил тех двух, охранявших дом.

Тад закрыл глаза.

– Я не знаю, как он это сделал, но он говорит, что сделал...и я... Я верю ему. – Сейчас она плакала. Пыталась сдержаться, зная, что этимсильно опечалит Тада и понимая, что в таком состоянии он может сделать что-тоопасное. Он сжал трубку и попытался принять беззаботный вид.