Он взял трубку и произнес:

– Хэллоу, Джордж.

– У тебя прошла твоя неделя, – сказал голос на другом концепровода. Это был голос Старка, но Тад очень бы удивился, если бы их нынешниеголосовые отпечатки снова так удивительно точно совпали. Голос Старка не былтем же, что раньше. Он звучал глуше и более хрипло, словно у человека, которыйслишком долго и громко подбадривал свою команду на каком-то спортивномсоревновании. – У тебя кончилась твоя неделя, и ты не сделал даже попытки.

– Ты прав, – сказал Тад. Он почувствовал сильный холод. Тадпытался удержаться от дрожи. Этот пронизывающий холод, казалось, исходил изсамого телефона, вливаясь в ухо, словно льдинки. Но Тад также почувствовалсильную злость. – Я не собираюсь этим заниматься, Джордж. Неделя, месяц, десятьлет – мне все равно. Почему бы это не понять? Ты мертв и останешься таковым.

– Ты ошибаешься, старина. Если ты собираешься стать мертвым,ты как раз прямо к этому и движешься.

– Ты знаешь, как звучит твой голос, Джордж? – спросил Тад. –Он звучит, словно ты разваливаешься на части. Вот почему ты хочешь, чтобы яначал писать снова, так ведь? «Теряем связь», – вот что та написал. Ты жебиодеградируешь, верно? Это не продлится долго, и ты развалишься на кусочки,как фаэтон с одной осью.

– Ничто из этого тебя не касается, Тад, – возразил хриплыйголос. Он перешел с низкого гудения в шелестящему звуку, напоминающемувысыпание гравия из опрокинутого кузова грузовика. Это создавало впечатление,что голосовые возможности Старка ограничены всего одной-двумя первыми фразами,после которых он возвращается к обычному глухому полушепоту. – Все, чтопроисходит со мной, тебя не касается. Это ведь только отвлекает тебя, дружок.Ты просто захотел прогуляться в сумерках или ты хочешь оказаться оченьнесчастливо родившимся на свет божий сукиным сыном. И ты будешь не один, кто обэтом пожалеет.

– Я не...

Щелчок! Старк исчез. Тад задумчиво посмотрел на телефон,всего какой-то миг, а затем водрузил его на подставку. Когда он оглянулся,Харрисон и Манчестер уже стояли перед ним.

– Кто это был? – спросил Манчестер.

– Студент, – ответил Тад. В этот момент он сам не знал,почему лжет. Единственное, в чем он был твердо уверен, так это была ужаснаяболь в кишках. – Просто студент. Как я и предполагал.

– Как он узнал, что вы здесь? – спросил Харрисон. – И как онпопал на телефон этого джентльмена?

– Я сдаюсь, – грустно сказал Тад. – Я глубокозаконспирированный русский агент. А это был мой связной. Я буду вести себятихо.

Харрисон не рассердился – или, по крайней мере, он непоказал этого. Но взгляд слегка утомленного этими выходками человека был кудаэффективнее, чем злоба на Тада.

– Мистер Бомонт, мы пытаемся помочь вам и вашей жене. Язнаю, что хвост из двух полисменов, следующий за вами повсюду, куда бы вы ненаправились, может вызвать боль в вашей заднице через какое-то время, но мыдействительно пытаемся оказать вам помощь.

Тад почувствовал себя пристыженным... но не настолько, чтобырассказать правду. Его не покидало неприятное ощущение, что дела идутнеправильно, что, может быть, они уже сделаны неправильно. А также и ещекое-что. Ощущение легкого порхания вдоль его кожи. Ощущение какого-то червявнутри его, под кожей Тада. Давящая тяжесть на виски. Это не были воробьи; покрайней мере Тад считал так. И тем не менее, какой-то его мозговой барометрсейчас быстро падал. Это было не впервые, когда у Тада появлялось аналогичноечувство, хотя и не столь сильное, восемь дней тому назад, когда Тад отправлялсяв магазин Дэйва. И он его ощутил в своей рабочей комнате, когда перебиралзаявки. Угнетающее и нервное.

Это Старк. Он как-то оказывается с тобой, в тебе. Оннаблюдает. Если ты говоришь что-то неверное, он это узнает. И тогда кто-тострадает.

– Я прошу простить меня, – сказал Тад. Он был уверен, чтоРоули Делессепс сейчас находится позади двух охранников, следя за Тадомспокойными, изучающими глазами. Ему следует начать лгать сейчас, и эта ложьдолжна быть столь естественна и правдоподобна, чтобы любым способом увести ихсознание подальше от Джорджа Старка. Тад не был полностью уверен, что емуудастся далеко увести и Роули, но уже было немного поздно беспокоиться по этомуповоду. – Я на пределе – вот и все.

– Понятно, – сказал Харрисон. – Я только хочу, чтобы выуяснили, что мы не враги, мистер Бомонт.

Тад начал объяснять:

– Парень, звонивший сюда, знал, что я здесь, потому чтовыходил из книжного магазина, когда я проезжал мимо. Он хотел узнать, я ли ведулетний курс стилистики. Справочник телефонов факультета разделен по отделениям,а фамилии даются в алфавитной последовательность. Печать очень мелкая, любой,кто пользовался справочником, подтвердит это.

– Она очень бесполезная книга в этом смысле, – согласилсяРоули. Оба полисмена обернулись на его голос. Роули одарил их величавым, инесколько смахивающим на совиный, кивком своей ученой головы.

– А Роули следует за мной в этом списке фамилий, – продолжалТад. – У нас в этом году нет ни одного преподавателя, чья фамилия начиналась быс буквы "С". – Тад не секунду взглянул на Роули, но тот был занятглубокомысленным изучением несуществующей начинки своей трубки. – В итоге, –закончил Тад, – я часто получаю звонки к нему, а он – ко мне. Я растолковалтому щенку, что ему не повезло, я не веду занятий до осени.

Ну, вот и все. У Тада было ощущение, что он слишком подробновсе объяснил, но главным вопросом был тот, когда именно появились Харрисон сМанчестером в дверях комнаты Роули и что они успели услышать из разговора Тада.Никто не стал бы объяснять студенту, желающему посещать летние курсыстилистики, что тот биодеградирует и потому вскоре просто рассыплется на куски.

– Я бы тоже хотел получить отпуск до осени, – вздохнулМанчестер. – Вы закончили дела, мистер Бомонт?

Тад сделал внутренний вздох облегчения и ответил:

– Я только поставлю на место те дела, которые мне больше непонадобятся

(и записку, ты должен написать записку секретарю)

– И, конечно, мне надо написать записку миссис Фэнтон, –услышал Тад свой голос. Он не знал как и почему он сказал это, но только знал,что он должен был это сказать. – Она секретарь нашего факультета английского.

– У нас еще есть время для другой чашечки кофе? – спросилМанчестер.

– Конечно. Может быть, даже и на пару пирожных, если этиорды варваров что-нибудь оставили, – ответил Тад. То чувство, что вещи как-торазъединились, что дела идут неправильно и все хуже и хуже, снова вернулось кТаду и стало даже еще более сильным и явным. Оставить записку миссис Фэнтон?Иисус Христос, вот это был бы смех. Роули, наверное, чуть не подавился бы своейтрубкой.