относимся друг к другу! – с улыбкой согласилась Си-жэнь. – Но если ты действительно хочешь оставить меня здесь, одного желания для этого недостаточно. Я поставлю тебе три условия, и если ты выполнишь их, я буду знать, что ты хочешь, чтоб я была с тобой, и я от тебя не уйду, даже если бы мне приставили нож к горлу!

– Скорее говори, какие условия! – воскликнул Бао-юй. – Я повинуюсь тебе во всем. Дорогая моя, милая сестрица – не только три, даже триста твоих условий я с удовольствием выполню. Но только прошу тебя, присматривай за мной до тех пор, пока я в один прекрасный день не превращусь в прах! Нет! Прах – плохо, он все равно имеет форму и наделен сознанием. Пусть лучше я превращусь в легкий дымок, который рассеется при первом ветерке. Ты перестанешь видеть меня, а я больше не увижу тебя! Тогда можешь уходить, куда тебе заблагорассудится!

Си-жэнь торопливо зажала ему рот рукой и сказала:

– Дорогой мой! Я все это говорила для того, чтобы удержать тебя от глупых разговоров! А ты начал плести еще бо́льшую чепуху!

– Никогда больше не буду! – пообещал Бао-юй.

– Вот в этом и состоит мое первое условие! – заключила Си-жэнь.

– Исправлюсь, исправлюсь! – замахал руками Бао-юй. – А если опять начну говорить глупости, заткни мне рот. Что еще?

Си-жэнь продолжала:

– Мне все равно: любишь ты учиться или только притворяешься, но никогда не говори глупостей отцу и чужим людям, ибо ты только вызовешь гнев отца, а люди скажут, что ты глуп. Ведь твой отец думает: «У нас из поколения в поколение все учились, и только сын мой не учится, да еще вдобавок за спиной моей говорит всякие глупости!» От одного этого он уже сердится. А ведь ты всякому, кто старательно занимается, сразу даешь прозвище «книжный червь» и еще говоришь: «Кроме „Минминдэ“[82], нет стоящих книг, все остальное выдумали наши предки». Как же ты можешь не сердить этим отца? И как может не возникнуть у него желание хорошенько поколотить тебя?

– Молчи! – с улыбкой прервал ее Бао-юй. – Это я по малолетству говорил глупости, и ничего подобного больше не будет. Что еще?

– Не клевещи на буддийских и даосских монахов, – продолжала Си-жэнь. – Не заигрывай с девушками, не слизывай помаду с их губ и не предавайся другим мирским порокам!

– Ладно, исправлюсь! – вскричал Бао-юй. – Есть еще? Говори скорее!

– Больше ничего, – ответила Си-жэнь. – Только будь сдержаннее и не распускай себя! Если ты мои условия выполнишь, пусть мне подадут паланкин хоть с восемью носильщиками, все равно меня не смогут унести отсюда.

– Ну, это чересчур! – воскликнул Бао-юй. – Неужели ты думаешь, что для тебя не найдется паланкина с восемью носильщиками?

– Удивляться нечему! – усмехнулась Си-жэнь. – Даже если бы мне и выпало такое счастье, все равно занимать незаконно чужое место неинтересно!

Их разговор прервала вошедшая Цю-вэнь:

– Уже пробило третью стражу, пора спать. Только что старая госпожа присылала человека справиться, спит ли Бао-юй. Я ответила, что спит.

Бао-юй велел подать часы и действительно убедился, что стрелки показывают почти полночь. Тогда он прополоскал рот, разделся и лег спать.

На следующее утро Си-жэнь встала рано и почувствовала, что ее всю ломает, голова болит, глаза припухли, а тело словно в огне. Сначала она бодрилась, но потом не выдержала и легла на кан.

Бао-юй сообщил об этом матушке Цзя, и та распорядилась немедленно позвать лекаря. Он осмотрел больную и заявил:

– Всего-навсего простуда. Выпьет лекарства, полежит немного, и все пройдет.

Когда рецепт был выписан, Бао-юй приказал приготовить лекарство, и Си-жэнь приняла его. Бао-юй велел накрыть ее потеплее, чтобы она хорошенько пропотела, а сам отправился навестить Дай-юй.

Дай-юй отдыхала после обеда, а ее служанки занимались, кому чем заблагорассудится. В доме было тихо.

Бао-юй отодвинул шелковую занавеску на дверях и вошел. Увидев Дай-юй, он стал тормошить ее:

– Дорогая сестрица, ты только что поела и уже спать!

Дай-юй проснулась. Увидев возле себя Бао-юя, она сказала:

– Пошел бы лучше прогулялся! Я всю ночь не спала и чувствую себя совсем разбитой от усталости.

– Усталость – пустяки, – возразил Бао-юй, – а вот спать после еды вредно! Я немного развлеку тебя, тогда дремота сразу пройдет.

Дай-юй закрыла глаза и ответила:

– Я вовсе не дремлю, просто хочу немного отдохнуть. А ты погуляй!

Бао-юй снова стал тормошить ее:

– Куда же мне идти? С другими мне скучно.

– Если тебе уж так захотелось побыть здесь, сиди смирно, – хихикнула Дай-юй, – давай поговорим!

– Я тоже прилягу, – заявил Бао-юй.

– Ну что ж, ложись!

– Нет подушки, – сказал Бао-юй. – Ляжем на одной!

– Не говори глупостей! – недовольно произнесла Дай-юй. – Разве в соседней комнате нет подушек?! Принеси себе и ложись!

Бао-юй вышел в переднюю, посмотрел и возвратился обратно.

– Таких подушек мне не надо, – заявил он. – Может быть, на них спали какие-нибудь грязные старухи!

Дай-юй даже вытаращила глаза, приподнялась и сказала:

– Поистине, ты «злая звезда» моей судьбы! Ладно уж, возьми эту!

Она бросила Бао-юю свою подушку, а сама встала и принесла другую. Они легли рядом, лицом друг к другу.

Дай-юй взглянула на него и заметила на правой щеке кроваво-красное пятнышко величиною с горошину и приняла его за ссадину. Она пододвинулась поближе, посмотрела внимательно еще раз и, ощупав пятнышко рукой, полюбопытствовала:

– Кто это тебя так разукрасил ногтем?

Бао-юй смущенно отвернулся, стараясь спрятать щеку, и сказал:

– Никто меня не разукрашивал. Это я недавно помогал девочкам готовить румяна, и, наверное, одна капля попала мне на лицо.

Он стал искать платок, чтобы вытереться. Однако Дай-юй опередила его и вытерла ему щеку своим платочком.

– Хорошими же делами ты занимаешься! – проговорила она, прищелкнув языком. – То, что занимаешься, еще ладно, но зачем выставлять это напоказ? Не заметит твой отец – заметят другие и начнут сочинять всякие небылицы и сплетничать. А сплетни могут дойти до ушей отца, и опять нам всем придется за тебя беспокоиться.

Бао-юй совершенно не слушал того, что говорила Дай-юй: его внимание привлек какой-то удивительный таинственный аромат, исходивший из рукава платья Дай-юй и вызывавший опьянение и истому.

Бао-юй потянул Дай-юй за рукав, намереваясь заглянуть, не спрятано ли там что-нибудь.

– Да кто же в такое время года станет носить при себе благовония? – улыбнулась Дай-юй.

– В таком случае откуда этот аромат? – спросил удивленный Бао-юй.

– Не знаю. Может быть, этим ароматом пропиталось платье, пока висело в шкафу.

Бао-юй недоверчиво покачал головой.

– Пожалуй, нет. Уж очень удивительный запах, он вовсе не похож на запах ароматных лепешек, благовонных шариков и мускусных мешочков.

– Может