Она игриво хлопнула меня по руке. Ее удары не причиняли никакой боли и казались каким-то странным выражением привязанности.

– Ладно, ладно, я не твой заклятый враг. А как насчет друга?

– Да. – Я кивнул. – Ты мой друг.

Мой ответ, казалось, ей понравился. Она с нежностью посмотрела на фотографии.

– Мне нравится эта, потому что она напоминает мне о том, как часто мне приходится заставлять тебя слушать то, что я говорю, – сказала она со смехом.

Я тоже решил, что эта фотография нравится мне больше всех.

Не помню, как долго мы разговаривали, но после ее очередной улыбки я решил, что ради нее я разорву вселенную на части. Когда она уткнулась в меня и обвила руками мою грудь, мир вокруг растворился. Я держал ее тело, свернувшееся калачиком, и чувствовал небывалое спокойствие. Это были минуты умиротворения – пока сны, разрывавшие мою душу, все не разрушили.

30. Лиам

Мы смеялись, перешептывались и кувыркались в складках шелковой простыни, запутавшейся у моих ног. Я уперся руками по обе стороны от ее головы, держа свое тело на весу, чтобы ее не раздавить. Ее волосы разметались по раскрасневшемуся лицу, но она не переставала смеяться. Я погладил изгиб ее щеки, отбрасывая назад карамельные пряди и даже не пытаясь вспомнить ее имя.

Она наклонилась, целуя меня еще раз, прежде чем откинуться на кровать. По всей комнате были разбросаны подушки и одежда, указывая на то, чем мы занимались всю прошлую ночь. Лучи утреннего света пробивались в комнату, а из открытых окон лилось пение птиц.

– Что, если Имоджин узнает?

– Я не принадлежу Имоджин.

Она прикусила нижнюю губу, проводя пальцем по моему подбородку.

– Она говорит о тебе так, словно ты ей принадлежишь.

В моих словах не было лукавства – только правда. Те же слова я говорил Имоджин и еще нескольким людям, которые думали, что, оказавшись в моей постели, они могут претендовать на мое сердце или корону.

– Я не люблю ее. Не так, как она любит меня. И я не могу любить тебя. Ты не получишь корону, переспав со мной. Если ты этого ждешь, то это напрасно. Понимаешь?

– Да, – прошептала она, обвивая руками мою шею. – Но я собираюсь добиваться тебя любыми возможными способами.

Она закинула на меня ногу и прижалась бедрами к моему торсу.

– Неужели?

Я улыбнулся и наклонился вперед, касаясь губами ее губ. У нее вырвался мягкий стон. Я держал ее за подбородок, осторожно запрокидывая ее голову назад, чтобы обеспечить себе лучший доступ к ее языку.

Отстранившись, я облизнул губы, прежде чем медленно открыть глаза. Мое сердце бешено колотилось. Стройная златокожая красавица с густыми темными волосами, вьющимися вокруг ее лица и плеч, исчезла – на ее месте возникли изящные, гладкие изгибы женщины, лежащей рядом со мной. Я отпрянул, в ужасе глядя на нее.

– Дианна. – Я выдохнул ее имя. – Я не хочу, чтобы ты снилась мне такой.

– Ты уверен?

Она приблизилась ко мне. Темные волны ее волос рассыпались по спине, обнажая нежную, сияющую кожу, изгибы ее тела и мягкие выпуклости грудей.

Что-то внутри меня оборвалось. Во рту пересохло, а тело горело от желания.

Дианна провела кончиками пальцев по моей руке, прошептала знойным, хрипловатым голосом:

– Останься со мной.

Я проглотил ком, образовавшийся у меня в горле, и поднял руку, откидывая назад непослушную прядь волос, упавшую ей на лоб. Мои пальцы коснулись ее бровей – тех самых бровей, которые так часто поднимались от моих слов. Затем я нежно дотронулся до изгиба ее щеки – той самой щеки, которая чуть розовела, когда она улыбалась. Я обхватил рукой ее лицо, сжал ее подбородок и провел большим пальцем по ее пухлым мягким губам. О, как мне хотелось попробовать на вкус этот красивый дерзкий рот.

Я задавался вопросом, что нужно сделать, чтобы заставить ее губы приоткрыться, чтобы заставить ее застонать. Я жаждал узнать, будет ли она кусать и царапать меня, когда я погружусь в нее так глубоко, что она больше никогда не пожелает допустить к себе кого-то другого.

– Ты уже заняла все мои мысли. Теперь ты хочешь захватить мои сны?

Она откинула голову назад, когда я провел пальцами по ее подбородку. Я ласкал тонкую линию ее шеи, чувствуя, как ускоряется ее пульс. Я двигался медленно, запоминая каждую черточку и изгиб ее лица. Тихий стон сорвался с ее губ, когда моя рука скользнула ниже, проводя ей по ключицам и погружаясь в ложбинку между грудей.

Тогда я понял, что хочу прикоснуться к ней по-настоящему, хотя разум шептал мне, что это запрещено. Мы запрещены.

Ее тело извивалось под моим, призывая меня коснуться его, погрузиться в него. Она была морской волной, а я мечтал в ней утонуть. Мои глаза встретились с ее карими глазами, и я знал, что этот момент навсегда останется в моей памяти, даже после того, как я превращусь в звездную пыль. Я наклонился вперед, чтобы…

Я почувствовал влажный жар, сменивший тепло ее шелковистой кожи, и перевел взгляд с ее глаз на свою руку. Из-под моей ладони стекала кровь.

Нет.

Она закашлялась и подняла голову, слезы застилали ее глаза, а из уголка рта ползла струйка крови.

– Ты обещал, – сказала она изменившимся голосом.

Нет!

Я притянул ее к себе, обнимая ее голову, пока она кашляла кровью. Я прижал руку к дыре в ее груди, пытаясь остановить кровотечение, но все было бесполезно. Ее тело треснуло, изогнулось и превратилось в пепел.

Я зажмурился. Бурлящая внутри меня сила угрожала взорваться. Темное кольцо на моем пальце начало вибрировать – клинок Забвения отреагировал на охватившие меня ярость и горе, желая быть призванным. Боль, чистая и ослепляющая, поглотила меня, агония заставила меня хотеть уничтожить все, что когда-либо причиняло мне боль. С помощью этого клинка я мог превратить любое живое существо в атомы.

Мои глаза распахнулись, и я замер, осознав, что больше не нахожусь в своей комнате. Я поднял голову, осматривая окрестности. Пейзаж был совершенно другим, как и я сам. Я развел руки и посмотрел на себя. Серебряная броня покрывала мое тело. Мои руки были чисты – не осталось ни малейшего напоминания о Дианне, и моя грудь заболела от осознания потери. Я медленно повернулся, все еще держа руки вытянутыми, и огляделся.

Я был в огромном коридоре Палаты Рауля – здания для собраний и торговли в Рашириме. Смех и голоса заполняли просторное помещение, ветер развевал бежевые знамена, закрепленные на возвышающихся колоннах. Я прошел по главному коридору, минуя статуи богов в боевых позах и направляясь в сторону шума.

Я остановился у большой резной арки, ведущей в конференц-зал. Несколько мужчин и женщин сидели за длинным столом. На них были те же доспехи, что и на мне, но грязные, покрытые пылью