С берега пошли вражеские бойцы, понукаемые своим командиром. Чтобы видеть в наступившем ночной темноте, они несли факелы. Суздальцы были прекрасной мишенью. Но зрение вампирши, приобретенное Ганей, подсказало мне, что впереди группы идет оборотень-кровосос, своим сверхъестественным чутьем выбирая дорогу. Я дал им отойти подальше от берега и влепил в оборотня пулю из винтореза, когда враг выбрался на достаточно мелкое место. Вампир, воя и дергаясь, скрылся в жиже. Я впервые видел, как они умирают, глазами спрятанной в сознании княжны немертвой. Словно бы светящийся туман поднялся на месте гибели. В этом тумане возникали воспоминания и посмертные видения вампира. Адской злобой и безысходностью веяло от этих картинок.

Но это не мешало мне отстрелять магазин по суздальским солдатам, посеяв панику. Люди пытались приседать и уклоняться от неизвестно откуда летящих пуль, вслепую отвечали огнем. С берега нас старался зацепить пулемет. Но те, кто был там, ничем не могли помочь погибающим в болоте.

Вся группа, не найдя обратной дороги, один за другим ушла в топь, напоследок наполнив ночь воплями и проклятиями. Напрасные хлопоты по их спасению отвлекли противника от нас. Мы с Ганей продолжили свой путь по болоту от островка к островку, порой по ноздри уходя в трясину.

Выбившись из сил, мы хотели было заночевать на одном из больших сухих островков. Я приказал княжне спать, а сам остался бодрствовать, готовый открыть огонь по врагам. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг все переменилось.

Откуда-то возник туман, наплывая клубящимися облаками. В этом облаке берег опасно приблизился, точно мы не уходили от него много часов подряд. Там играла музыка, горели костры, взлетали фейерверки. У самой воды стояли люди.

Я вдруг узнал девчонок из группы Клавдии, Семена и Кастета – всех тех, кто погиб в монастырском подвале и лесу под Суздалем. Семен, красивый, представительный, одетый в добротный черный костюм с ослепительно белой сорочкой и бордовым галстуком, махал мне рукой, улыбаясь. Если бы я не помнил, что его вчера порвали в кровавые ошметки оборотни, то непременно принял бы за живого. Рядом с ним стояла Татьяна в белом подвенечном платье и фате.

В новом клубе тумана возникли Кастет с Катериной, счастливые, радостные, красивые, они звали меня к себе. Следом появилась Клавдия. Она была наряжена как невеста, в руках она держала букетик простых васильков. Девушка грустно смотрела на меня.

Я вдруг увидел, что на мне черный, с иголочки свадебный костюм, немного испачканный грязью с лежащей на коленях заляпанной винтовки. Я аккуратно толкнул Рогнеду и радостно показал ей на берег. Меня почти не удивило, что на девушке фата и белое платье, открывающее ее соблазнительную грудь почти целиком.

Но Гане мой восторг не понравился, и она стала колотить меня по лицу, крича, что это вампирский морок и на это нельзя смотреть. Мы снова пошли в трясину, уходя от болотных призраков. Но еще долго я видел, как около меня мелькают не то клубы колдовского тумана, не то Рогнедина фата.

Наконец был достигнут предел прочности. На одном из островков мы как были по макушку в грязи в мокрой одежде, так и привалились спиной друг к другу и провалились в забытье. Пробуждение было ужасным. Над водой стлался предутренний туман. Он был самым обычным, без подлых штучек, но все тело ныло от холода и усталости.

Сзади раздавались какие-то хлюпающие звуки. Княжна не спала, она тихонько, чтобы не разбудить меня, заливалась слезами. Ее колотила дрожь.

– Что с тобой? – спросил я.

– Даня, они меня как корову продали, – уже не сдерживаясь, зашлась в рыданиях девушка. – Они все предали меня: отец, придворные, амазонки.

Я прижал ее к себе и стал гладить по покрытым коркой грязи волосам. Понемногу Рогнеда успокоилась, перестала дрожать. Тогда я продолжил приводить ее в чувство, рассказывая, как мы выберемся из болота, вымоемся, наедимся до отвала и выспимся. Каким будет новый день, когда не придется барахтаться в вонючей жиже. Рогнеда снова привалилась ко мне спиной, ведя наблюдение в своем секторе.

Воображение унесло меня далеко вперед, и я продолжил рассказ о времени, которое наступит. Я смешал свои фантазии, картинки странных снов и отцовских книг.

Это был мир без горя и слез, полный летательных машин и поднятых над землей линий магнитных поездов. Мир запредельной мудрости, порядка и свободы, где побежден бич рода человечества – краткость жизни и сама смерть. Я начал рассказывать о полетах в космос, но почувствовал, что девушке это не интересно.

Зато описание нашего дома вызвало у нее удивление и восторг. Я придумал, что жить мы будем в высоченной, до небес, башне с тремя сотнями жилых этажей. На каждом этаже будут воссозданы интерьеры разных времен и эпох или же просто все подобрано так, чтобы порадоваться или погрустить, предаться воспоминаниям или заняться планами на будущее.

Внутри будет ходить огромный лифт, в котором будут наша спальня, кабинеты, спортивный зал и все прочее, нужное для жизни, по выбору останавливаясь там, где бы мы хотели провести день.

Рогнеда вошла во вкус, почти забыв о нашем бедственном положении. Она задавала вопросы, а я на ходу придумывал громадные дворцы для приемов и высокие, парящие между башнями галереи для размышлений и приватных бесед.

Девушка перестала дрожать от холода, на лице появился румянец, глаза разгорелись. Она увлеченно спрашивала об отделке и планировке, тайных ходах и мерах безопасности. Она выражала сомнения в прочности материала и спрашивала, откуда я возьму столько изумрудов, чтобы покрыть стены драгоценным ковром под цвет ее глаз или рубинов для усиления страсти.

Но одного вопроса она не задала. Это нужно было бы спросить перед уточнением всех строительных мероприятий и подробностей интерьера. Вопрос был простым: «С чего ты взял, что ты будешь со мной?» Контакт сознаний давно прервался, и я не мог узнать, почему такой важный вопрос не был задан. Возможно, она не желала расстраивать того, кто так мило развлекает ее, чтобы не отбить желание тащить дальше? За разговором взошло солнце, разгоняя туман, согревая иззябшие за ночь тела.

– Спасибо, мой герой, – сказала княжна, целуя меня. – Все так и будет.

Я подумал, что заслуживаю чего-то большего, чем простой поцелуй. После того как я побывал у нее в сознании, логично предположить, что имею право побывать и в другом месте девушки.

Но тут я осознал, что, несмотря на туманящее голову вожделение, расслабляться не время. Мокрые и грязные мальчик и девочка должны сначала выбраться и привести себя в порядок.

Рогнеда обняла меня и долго сидела неподвижно. Я слышал, как колотится ее сердце, чувствовал, как в ней разгорается страсть.

– Что не так? – спросил я.

– Даня, подожди, – попросила княжна. – Они пытали меня. Пока все не заживет, мне будет не удовольствие, а мука, – глухо, стыдясь признаться, сказала Рогнеда.

– Надеюсь, им сейчас очень плохо там, куда они попали, – сказал я и предложил: – Давай пока с оружием разберемся. Нам по этим болотам еще топать и топать…»