подался вперед. Снова моргнул. Дважды. Очевидно, что в его жизни случались и более приятные минуты.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Петр Петрович в курсе московской ситуации, — я наклонился вперед. — У тебя есть приемлемая версия, откуда он все знает?

Я решительно продолжал свой блеф

Желтухин вытаращил на меня глаза.

— Херня какая-то!.. Я никогда не видел… только слышал про него.

— Верю. А Адамович нет.

— К наезду я не имею отношения.

Я молча смотрел на него. Потом сказал:

— Тебе самому, надо все объяснить Ильичу…

— Ага, — мрачнея сказал Олег. — Если он считает, что это я, мне пиздец. Его не переубедить, он закопает меня, где нибудь в Подмосковье, и ты ему в этом поможешь.

— Ну не усложняй. Нагоняешь жути.

Я взял у него сигарету, выкуренную уже до половины и затянулся. Точнее вдохнул дым, задержав во рту потом выпустил дым. Зелье не оказывало на меня никакого действия, во всяком случае я ничего не чувствовал.

Загремела Aint Nobody’s Business и, громкая музыка как бы отдалила меня от Олега.

— Ты так и не сказал, на чьей ты стороне?

Олег уклончиво ухмыльнулся:

— Я всегда на стороне денег.

Мне много раз приходилось участвовать в переговорах с уклончивыми или угрожающими улыбками, эти были не исключением.

Я фыркнул:

— А если серьезно?

Сигарета уже обжигала мне кончики пальцев и я передал Олегу небольшой окурок. Желтухин молчал, он глубоко затянулся, крошечный окурок, обжигал ему губы, но он похоже этого не чувствовал, сделал последнюю затяжку и швырнул его на пол, растер каблуком.

Он смотрела на меня расширенными помутневшими глазами.

— Ты уверен, что хочешь, что бы я все рассказал?

Я молча улыбнулся. Моя улыбка могла бы растопить лед.

— А ты попробуй.

Я вовсе не предполагал, что Желтухин способен на такую эмоционально-зажигательную речь: он говорил возбужденно, размахивал руками словно у него внутри все клокотало, алкоголь вместе с косяком сделали свое дело. Как из рога изобилия, он сыпал на меня обидами на Ильича, как будто я мог быть им судьей. Я делал вид, что внимательно слушаю, изредка поддакивал, но мысли мои были далеко. Когда надо, я могу слушать человека одной частью мозга, в то время как другая часть моего сознания, устанавливает связи между объектами. В данном случае связь вела от Карамышева к Желтухину, а от него к Сучкову и далее к «профессору». Но оставался вопрос: связь шла через Сучкова или все же напрямую, от Олега к «профессору»?

Кажется и на меня начала действовать сигарета. Мне стало жарко и я покрылся потом. Голос Олега доходил до меня откуда то сверху, из дальней дали.

— Так ты не в курсе из-за чего мы разосрались? — Олег смотрел на меня невидящим взглядом. Я мотнул головой. — Он на секунду, словно собираясь с мыслями, отвернулся от меня, и вновь резко развернувшись, продолжил. — Ты идиот, если надеешься, что с тобой он будет порядочнее чем со мной. Твоя простота подкупает.

— Простота, хуже воровства, — меланхолично согласился я.

Олег смотрел на променад рассеянной медлительной улыбкой. Он пригубил горькое питье. Я налил себе немного абсента, добавил воды, но пить не стал. Желтухин, погруженный в невеселые мысли, казалось не заметил этого.

Раньше я всегда отказывался от наркоты, не хотел перемешивать реальность, с тем миром которые она дарит. А сейчас вот нашел подходящее время для эксперимента: за границей, вместе с фигурантом подозреваемым в опасном преступлении, что же я, блядь, делаю?!? Наркотики — проторенная дорожка в могилу, вот и меня сейчас можно убрать голыми руками. Олегу стоит лишь позвонить дружкам. А возможно они и сейчас из толпы наблюдают за нами. Эта мысль обожгла меня, от внезапного страха и прилива тревоги засосало под ложечкой. Я помотал головой и растер лицо ладонями силясь очнуться. Ноги у меня были как ватные.

Слушая Олега, его развозило все больше: я кивал, потом, чуть не опрокинув, передвинул ближе к себе кальян, поменял мундштук и сделал несколько затяжек, хотя дынный вкус мне никогда не нравился. Но не забывал и подогревать интерес к теме:

— Ты знаешь, все крупные состояния, создавались на государственных кредитах и бюджетных деньгах. Адамович, сделал себя сам. Значит талант у него все таки есть. Может ты завидуешь?

— Ха-ха, талант, — Олег небрежно махнул рукой и сморщился. — Адам ни разу не Потанин, не Дерипаска и не Алекперов. Думаешь он не хотел получить доступ к бюджетным деньгам? Еще как пытался: в Белоруссии дружил с батькой, и в Хабаровск к губернатору мы за этим летали, — тут и я вспомнил, что тоже ездил с хабаровским губернатора на охоту, в Завидово. — Но есть проблема… Сидит в Адаме, херня какая-то, почему-то он всегда просерает отношения. Может из-за жадности, люди от него отворачиваются, может, пытается наебать всех и сразу… А скорее из-за того и другого. — Олег потянулся к кальяну, а я вспомнил, как на инаугурации Холмского губернатора, которому Ильич помог победить на выборах, областной прокурор приобнял меня за плечо, и глядя на Адамовича, зло сказал: «Ты его береги, отчаянный он у тебя».

Голова у меня медленно кружилась, унося куда то, куда звуки доходили с промедлением. Я впал в блаженное оцепенение, уплывая в тихом сером потоке, когда любое движение происходит замедленно. Поставил локоть на стол чтобы подпереть голову рукой, но локоть соскочил со стола и я чуть не хряснулся об него лицом.

В уши ударили настырные басы рок-баллады, кажется это был Scorpions.

Олег смотрел на меня расширенными, помутневшими глазами и беспрестанно что-то говорил:

— Я, ты слышишь меня? я, помог ему подняться, стать тем, кем он стал, без меня он так бы до сих пор занимался фарцой. А когда у него поперло с «Газпромом» и нефтяниками, он развел мосты, оставил меня не у дел…

Олег, несмотря на заплетающийся язык, продолжал что-то говорить быстро и весьма раздраженно. Невнимательно слушая его сумбурную речь, я вспомнил, что пару лет назад, после очередной встречи с Лукашенко, мы выпивали с Ильичом в Минске, в гостинице «Юбилейная», в компании весьма серьезных минских бизнесменов. Тогда Ильич и изрек, что мол в бизнесе очень важно вовремя поменять партнера. Возможно она относилась в том числе и к Желтухину. Ну что ж, тогда «се ля ви», с этим ничего не поделаешь.

Весь вечер я разыгрывал простодушие и безобидную недалекость, и судя по тому насколько снисходительно и даже насмешливо разговаривал со мной Олег, мне это удавалось. Самолюбие, иногда бастовало и мне хотелось заехать ему по упитанной физиономии, но