церковь, как, по сути, часть государственного аппарата. Вера из общественного института превратилась в личное убеждение. Макс Вебер убедительно показывает, что протестантизм послужил идеологической основой капитализма.

В исламе никогда не было подобной Реформации. Было две попытки. В десятом веке мутазилиты, философское направление в исламе, выдвинули тезис о том, что истины религии должны быть основаны на разуме, а значит, Коран не имеет вечного характера. Необходим новый современный взгляд на мир, отвечающий современным условиям. Это течение не получило дальнейшего развития.

Вторая попытка имела место уже в новейшее время. Она была реакцией на колонизацию извне, попыткой понять свою историческую роль в отношениях с Западом. Мухаммад Абдо, ректор университета Ал-Азхара, предложил реформу ислама – во многом продолжая традицию мутазилитов. Его подход не нашел достойного продолжения. Фундаменталистские попытки реформации, предпринятые Хасаном ал-Бана и другими идеологами, дали гораздо более значительный эффект. Они видели выход из создавшегося положения в буквальном возвращении к идеалам общины Мухаммада.

На Западе долго сдерживавшееся светское начало стало бурно развиваться. В течение нескольких десятков лет Колумб, Васко да Гама и Магеллан открыли новые континенты. На Запад устремились огромные капиталы. В политическом смысле класс торговцев становился все более могущественным. Его интересы все в большей степени регулировались гражданским, а не церковным правом, которое ранее препятствовало развитию конкурентоспособной экономической системы.

Все большая часть населения участвовала в управлении обществом через выборную, парламентскую власть. Права монархов ограничивались. Философия отделилась от религии, а наука – от философии. Прикладная наука – техника, которая не считалась важной в древних цивилизациях, – постепенно выдвинулась на первое место. Религия постепенно теряла свое общественное значение и переходила в область личных убеждений. Этика отделилась от религии и стала результатом общественного договора. В основу нового мира легла экономическая целесообразность, а не духовная убежденность. Всего этого не произошло на Востоке. Он и сегодня продолжает свой традиционный путь развития. Восток воспринимает западную цивилизацию как явление сугубо внешнее, чуждое его внутренней логике.

Мусульманские страны, которые в древности и Средние века играли огромную роль, в настоящее время почти полностью потеряли свое экономическое значение, за одним большим исключением, связанным с нефтью в странах Персидского залива. Девять десятых территории арабских стран занимает пустыня. Сельское хозяйство и промышленное производство неконкурентоспособны на мировом рынке – по сравнению не только с Европой и США, но с Латинской Америкой и Азией. Только Африка к югу от Сахары экономически находится в более сложном положении. Вместе с тем большинство этих стран испытывает огромный прирост населения. В этих странах молодых людей намного больше, чем пожилых. В среде этой молодежи безработица достигает огромных размеров, а доходы работающих чрезвычайно низки. У небольшой группы стран Персидского залива имеются огромные запасы нефти. Они контролируются государством, а именно правящими династиями. Как это ни парадоксально, нефтяные доходы не привели к модернизации обществ Персидского залива, а напротив, лишь укрепили в них политический консерватизм. Несмотря на это, в правящих кругах много технократов. Понимая, что для выживания господствующих режимов им необходимы внешние рынки, они проводят прагматическую политику сотрудничества с Западом, в первую очередь с США.

Со своей стороны, Запад нуждается в поставках аравийской нефти. Только США потребляют около одной четвертой мировых запасов энергии. Нестабильность на Ближнем Востоке приводит к повышению цен на нефть, делает рентабельной добычу нефти в более сложных условиях за пределами этого региона и способствует созданию новых технологий. Руководства стран Персидского залива понимают, что рано или поздно они будут вытеснены с рынка. Поэтому они пытаются перераспределить огромные доходы, получаемые сегодня, в пользу будущего и тем самым ограничить текущее потребление. Но их возможности весьма незначительны. Во многом им противостоит собственное население, которое требует благ уже сейчас. Другие арабские страны рассматривают нефть как общемусульманское достояние и ожидают большей помощи со стороны своих богатых соседей. В большинстве арабских стран растет пропасть между богатыми и бедными, между государством и населением.

Государство, вынужденное решать практические вопросы, сотрудничает с Западом. Население видит огромную пропасть между уровнем жизни на Западе, в богатых странах Персидского залива и своим уровнем жизни, ставит под сомнение благонамеренность своих правительств. Ненависть к Западу почти столь же велика, как и зависимость от него.

Все рассмотренные события вносят глубокую дезориентацию на Востоке. Они создают у многих мусульман ощущение, что с их миром происходит нечто, находящееся вне зоны их контроля. Все эти многочисленные изменения создают обстановку непонимания места ислама в современной мировой цивилизации.

Страны Запада, где господствует плюрализм, предоставляют убежище многим радикальным фигурам ислама, которых в самих мусульманских странах ожидало бы неминуемое преследование. В США и Европе живут миллионы мусульман. В центре Лондона и Нью-Йорка возвышаются соборные мечети. Евангелические церкви Германии предоставляют свои помещения для мусульманских богослужений. Создается теория «европейского ислама».

Запад пропагандируется как универсальная модель современной цивилизации. Однако наряду с успехами экономики и политического плюрализма в обществе, где индивидуум преобладает над обществом, мусульмане видят нравственный упадок. Недоверие друг к другу, отсутствие нравственных ограничений, брошенные дети и старики, алкоголизм и наркомания. Это ставит перед мусульманином серьезный вопрос: является ли Запад универсальным идеалом, к которому они должны стремиться? Что противопоставить западным ценностям, которые, с их точки зрения, приводят к внутреннему разложению? Отсюда все большее стремление обратиться к традиционным ценностям, закрепленным Кораном и исламом.

Конфликт между Востоком и Западом – это противоречие не между Кораном и Библией, исламом и христианством, а противоречие между религией и обществом без религии.

В туманном альбионе

11 сентября 2001 г. застал нас в небольшом английском курортном городке – Фринтоне, на берегу Северного моря. Несмотря на наступление осени, было солнечно и тепло, дул сильный бриз, и огромные волны разбивались о парапет набережной. С высокого берега было видно огромное морское пространство, все залитое светом – до самого горизонта.

За спиной – сонный городок, уже почти тысячу лет живущий жизнью моря. Прямо на берегу – небольшая норманнская церковь, построенная еще в двенадцатом веке. Почти во все стороны расходятся тенистые аллеи улиц, у каждого дома изящный палисадник, изобилующий тропическими растениями. Цветы здесь, в Англии, поразили меня больше всего: не представлял себе, насколько могущественны теплые воды Гольфстрима – здесь растут даже пальмы. И какая тишина! Пение птиц и порывы ветра. Величественные громады загородных вилл лондонской знати стоят молчаливо, редко кого-нибудь увидишь. Все это выглядит как декорации, кажется, что здесь никто не живет.

Центральные улицы – здесь больше движения; несколько антикварных магазинов, несколько кафе и ресторанов, где немногие посетители, чинные англичане, неспешно переговариваются друг с другом, кажется, что полушепотом. Конец сезона. Все замирает…

Но вдруг странное