Стал ли его частью отец Клэр?

– Роджер? – неуверенно сказал Джулиан.

Никто ему не ответил, и ничего не изменилось. Из камина продолжал дуть ветерок, и колышущееся, словно состоящее из некой жидкости щупальце двигалось все вперед и вперед, заставляя Джулиана пятиться, пока он не оказался у самой стены и ему уже некуда стало отступать.

Он ощутил знакомый запах плесени и земли, а затем существо дотронулось до него. Холодно. И вновь Джулиан почувствовал древность этой твари – и в то же время ее новизну. В ней присутствовал призрак Джона Линча, хотя на сей раз он уже не казался таким доминирующим, как прежде. Тварь постепенно поглощала его, вбирала в себя. Каких-либо признаков, свидетельствующих о том, что в ней присутствует и отец Клэр, Джулиан не ощутил. «Интересно почему», – подумал он и тотчас получил ответ: «Потому что Роджер был убит, а не покончил с собой».

Теперь Джулиан понимал, почему эта тварь явилась ему, показала себя и почему открыла ему свою сущность. Она пыталась соблазнить его, заманить, давая понять, что если он убьет себя и вольется в нее, то станет главенствующей силой, хозяином положения, предлагая ему в качестве стимула свое могущество.

Разумеется, как и прежде, первым его побуждением было сказать «нет», однако…

Но вместо этого Джулиан сделал мысленную паузу, отодвинувшись от холодного прикосновения щупальца и подойдя к боковому краю своего рабочего стола. Тварь могла бы не отпустить его, не прервать своего контакта с ним, но знала, в каком направлении устремились сейчас его мысли, и давала ему возможность подумать.

Джулиан лихорадочно соображал.

Ему только что пришло в голову сделать из себя камикадзе, и он не знал, что это – вспышка гениальности или безумия, но думал сейчас о том, что если водителем этого автобуса станет он сам, если сможет взять эту тварь под свой контроль, то, возможно, сумеет уничтожить. Возможно, сумеет заставить ее саму совершить самоубийство. Джулиан понятия не имел, осуществимо ли это вообще и каким образом он будет это делать, но рискнуть стоило.

Разумеется, ему совсем не хотелось умирать. Ведь у него было так много всего, ради чего стоило жить. Но эта тварь уже убила его тестя и напала на его детей. Он должен остановить ее. Джулиан вспомнил, как это существо предложило ему убить себя в первый раз. Когда он отказался, оно напало на него и избило. По какой-то непонятной причине он нужен этой твари, и Джулиан знал – во второй раз она не позволит ему сбежать. Если он откажется опять, она его прикончит.

Он умрет при любом раскладе.

Умрет.

Рассудком Джулиан понимал, что это значит. Но его эмоции на это еще не отреагировали, что, вероятно, было к лучшему.

Из камина опять подул ветер, и колышущееся щупальце начало приближаться к нему снова, видимо, решив, что у него уже было достаточно времени подумать. Джулиан отступал, наступая на листки бумаги, на книги, на пластинки. Тварь следовала за ним, принимая расцветку его рабочего стола, потом компьютера, потом кучки обломков.

Возможно, ему и не удастся убить ее, но он хотя бы не даст ей причинить вред его семье.

В следующий раз я доберусь до них обоих. И до Меган, и до Джеймса. И до твоей женушки тоже.

Этого не будет никогда. Он этого не допустит.

Собственно говоря, Джулиан может вообще помешать этой твари причинять вред. Кому бы то ни было. Может сделать так, чтобы она впала в спячку, чтобы никак не воздействовала на людей, не селилась в домах.

У него нет иного выбора. Другого способа просто не существует. И кроме него, это сделать некому.

Ради этого стоит принести себя в жертву.

Щупальце коснулось руки Джулиана, еще более холодное, чем лед, и едва оно уловило его решение, как в ту же секунду дом снова обрел нормальный вид. И даже более чем просто нормальный. Впечатление было такое, словно каждый квадратный дюйм был мгновенно приведен в порядок какой-то профессиональной клининговой фирмой.

Все вернулось на свои места, окна были девственно чисты, все деревянные поверхности блестели, металл сиял. Джулиан больше не находился в той несуразной пародии на свой кабинет, в которую вошел вначале, нет, теперь он стоял в прихожей, глядя на идеальную версию их семейной гостиной. Из камина больше ничего не выползало, ничем не веяло, и Джулиан больше не чувствовал, что в доме есть кто-то еще. Не знай он, как обстоят дела на самом деле, мог бы подумать, что это образцовое гнездышко некой образцовой семьи и что призраков, чудовищ и всяких ночных ужасов просто нет в природе.

Повинуясь порыву, Джулиан прошел в гостиную и посмотрел в фасадное окно. Трава на лужайке была зеленой, дерево одето густой листвой, и оно стало еще тенистее, чем прежде.

Дворы домов напротив также ожили и приняли свой прежний вид.

Повернувшись, Джулиан увидел приведенную в идеальный порядок столовую и виднеющуюся за ней кухню.

Теперь, когда он принял решение, ему отчаянно не хотелось его выполнять. Его эмоции наконец проснулись, и на него всей своей тяжестью обрушился весь трагизм того, что он собирался сделать. И теперь Джулиан желал одного – увидеть свою семью. Но если он попытается уйти, то будет убит. Об этом ему говорило чутье, он знал – это случится наверняка. Несмотря на обманчивое затишье, царящее в глазу бури, окружающая его сейчас идеальная картинка будет сохранена только в том случае, если он сделает то, что пообещал этой твари. Стоит ему чуть отступить в сторону – и она его убьет.

Однако в его распоряжении еще оставалось немного времени, и Джулиан подошел к шкафу в столовой, в котором Клэр хранила коробки с фотографиями, которые еще не успела распределить по альбомам. Он достал с полки верхнюю коробку, поставил на стол и начал рассматривать снимки.

Увидел фото Меган, сделанное, когда ей было пять лет, – на Хеллоуин она оделась как принцесса Жасмин из диснеевского мультика «Аладдин»; увидел фото Джеймса, которое было сделано, когда ему было три и на котором он с гордым видом стоял перед фортом, возведенном им из диванных подушек. Здесь были фотографии, сделанные во время визита к Санта-Клаусу, во время семейного посещения зоопарка в Альбукерке и во время празднования различных дней рождений. Джулиан нашел снимок, о котором совсем забыл, – он и Джеймс на окружной ярмарке, съезжающие по супергорке. Глаза Джулиана застилала пелена слез, и он почувствовал, что еще никогда не любил своих жену и детей так сильно, как сейчас.

Он осознал, что никогда не увидит, как растут Меган и Джеймс, не придет на их свадьбы, никогда не увидит их детей. Не увидит и не узнает целого мира, целой жизни. Джулиана охватило чувство утраты, такое острое, что он уронил фотографию на стол и решил не разглядывать остальные.

«Пора», – решил он.

Надо только придумать, как это сделать.

О том, чтобы повеситься, не могло идти речи. Джулиан боялся уходить из жизни таким способом, к тому же если бы он повесился, это нанесло бы его семье самый жестокий удар из всех, какие только возможны. Ведь тогда одному из его родных пришлось бы найти его висящее тело, и этот образ преследовал бы его или ее до конца жизни.