Таким, как ты сейчас, был когда-то и я,

Таким, как я сейчас, будешь и ты.

Облаченная в броню надгробная статуя говорит о другом: из-за длинных усов и надвинутого на лоб шлема лица человека почти не видно, но и в этом немногом ни следа христианского смирения.

Оставшись с выжившим из ума королем, с ребенком-наследником и с взявшим на себя властные полномочия ненавистным регентом Ланкастером, нация погрузилась в горе, смешанное со страхом. Поражения на море оживили страх перед французским вторжением, англичане чувствовали себя лишившимися защитника, «ибо, когда он жил, — писал Уолсингем, — они не боялись никакого вражеского вторжения, а даже если оное и происходило, их не страшило никакое сражение». Хотя, даже будь принц жив и здоров, он смог бы отвести неприятности от короля-ребенка, но вряд ли справился бы с социальными волнениями. Пусть Уолсингем и восклицал: «Твоя несвоевременная смерть!», смерть не может быть несвоевременной. В отличие от своего отца, принц умер в глазах людей героем. Фруассар называл его «цветом рыцарства всего мира», а хронист «Четырех первых Валуа» именовал «одним из величайших рыцарей на земле, самым известным среди всех». Карл V заказал заупокойную мессу в честь своего бывшего врага в часовне Сен-Шапель и сам присутствовал на богослужении вместе с французскими аристократами.

Что же такого было в Черном принце, что приводило всех в восхищение? Товарищи гордились им, ведь он воплощал собой представление рыцарей о самих себе, а на побоище в Лиможе они смотрели сквозь пальцы. Простой народ оплакивал принца, потому что при Пуатье он захватил в плен вражеского короля, да и другие его победы возвеличили страну. Хотя его знаменитая победа в Испании оказалась эфемерной, а империя в Аквитании развалилась и героизм померк в результате болезни, принц тем не менее представлял собой тот эмоциональный выбор, который делают люди из желания иметь лидера нации.

Смерть принца стала решающим доводом в пользу Иоанна Гентского. Парламент, однако, принял меры предосторожности и утвердил наследником малолетнего Ричарда. Собрание завершилось 10 июля, парламентарии заседал и семьдесят четыре дня, дольше, чем когда-нибудь. Впечатляющее завершение парламентских слушаний в тот же миг померкло. Стоило всем разъехаться по домам, и Общины прекратили свое существование как орган власти, поскольку у них не было постоянного организационного комитета и возможности проведения независимых заседаний. Предложенные реформы не облеклись в форму законов и, как французский Великий ордонанс, были попросту сведены к нулю рукой, обладавшей настоящей властью. Ланкастер взял верх привилегиями и угрозами и нейтрализовал лидеров оппозиции, а графа Марча принудили подать в отставку. На его место назначили сэра Генри Перси, одно время союзника Марча, позднее переметнувшегося к герцогу.

Отсутствие у лордов политической принципиальности стало причиной коллапса. Ланкастер объявил заседание парламента незаконным, восстановил в правах лорда Латимера и его соратников, распустил новый совет и призвал старый, арестовал и посадил в тюрьму без суда сэра Питера де ла Мара, изгнал из двора епископа Уильяма Уикема, а когда тот попытался протестовать, забрал его собственность. Затем Ланкастер вернул Алису Перрерс, чтобы восстановить ее влияние на короля, а епископы, которые ранее действовали заодно с Общинами, «были словно немые собаки, неспособные лаять».

Работа Доброго парламента, за исключением череды отставок, не оставила конституционного следа. И все же, выразив на короткое время столь отчетливо и эффективно волю среднего класса, Общины произвели большое впечатление на нацию и заронили семена политической активности, которые дадут всходы впоследствии.

Насмотревшись на английскую смуту, де Куси вернулся во Францию в конце лета или в начале осени 1376 года. Поскольку его визит в Англию совпал с кризисом, то вряд ли он ясно представлял себе, на какие условия пойдет Англия для заключения мира, но наверняка составил доклад о попавшей в трудное положение и уязвимой стране. По словам Фруассара, он посоветовал Карлу V не дожидаться, когда король Англии по окончании перемирия возобновит войну, а предложил выманить того из страны, потому что «англичане никогда еще не были так слабы и их легко победить».

До отъезда де Куси из Англии король Эдуард тяжело заболел, «все врачи впали в отчаяние и не знали, как его лечить и какие давать ему лекарства». Хотя он быстро поправился, конец его правления явно приближался, а вместе с ним и момент, когда де Куси должен был принять решение. Было неясно, вернется ли Изабелла к нему во Францию или останется со своим угасающим отцом. Из уважения к тестю де Куси прямо ничего не высказывал, однако по возвращении немедленно принял дипломатическое предложение графа Фландрии, направленное против Англии. К этому моменту де Куси был членом королевского совета и полагался на проницательность и дипломатичность Карла V. В 1373 году короля сильно беспокоило душевное здоровье королевы Жанны, поскольку «она совсем потеряла память и утратила способность мыслить». Преданный ей муж много молился и совершал паломничества, и Жанна восстановила здоровье, а после смерти короля ее назначили опекуном дофина. Жанне должен был помогать регентский совет в составе пятидесяти человек, в совет входили прелаты, королевские и парламентские министры и десять «самых известных и достойных» парижских буржуа. Двенадцать членов совета находились в постоянном услужении у королевы. Де Куси как член совета получал жалование — тысячу франков в год в дополнение к пятистам маркам в месяц из его годовой пенсии в 6000 франков. Примерно в это время его дочь Мари, наследница де Куси, была принята ко двору королевы, и Жанна занялась ее обучением наряду с образованием дофина, его братьев и сестер. В апреле 1377 года, судя по письменным свидетельствам, де Куси на случай возобновления войны заплатил из своей пенсии две тысячи франков за закупку арбалетов для нескольких своих замков.

Все еще пытаясь предотвратить катастрофу, Карл снова отправил де Куси на возобновление дипломатических переговоров с Англией, на сей раз без оказания почестей герцогам, поскольку это было бы чересчур накладно для казны. С января по июнь 1377 года переговоры проводились в Булони, Кале и на полпути, в Монтрее на побережье. Как единственный «непрофессионал» в группе министров, де Куси захватил с собой своего старшего коллегу, Бюро де ла Ривьера, двоих священнослужителей — епископов Лана и Байе, а также нескольких членов совета.

С английскими посланниками, представлявшими сторонников Ланкастера и покойного принца, де Куси, скорее всего, был знаком по недавнему визиту в Англию, если не раньше. Англичане включили в состав делегации опекуна наследника трона — сэра Гишара д’Англя, галантного и популярного гасконца, закадычного приятеля Черного принца, а также сэра Ричарда Стери, которого Ланкастер восстановил в должности. Не обошлись они и без ветерана французских войн лорда Томаса Перси — брата сэра Генри Перси, без графа Солсбери и наконец без Джеффри Чосера, верного слуги двора, связанного с окружением Ланкастера.

Чосер был успешным служащим, недавно его назначили на хорошо оплачиваемый и важный пост таможенного надсмотрщика и контролера в лондонском порту. Другая его жизнь, как поэта, расцвела в 1369 году: он сочинил длинную поэму о рыцарской любви — «Книгу герцогини». Книга была написана не по-французски, как следовало бы, если судить по сюжету и предполагаемым читателям, а на нелитературном и все еще «сыроватом» английском языке. Хотя Чосер хорошо знал французский — в свое время он перевел «Роман о Розе», — нечто в атмосфере времени побудило его писать на том же языке, что и его мрачный и нищий современник из низшего духовенства Ленгленд, который называл себя «Долговязым Уиллом» и прибавлял, что он «слишком высок, чтобы низко наклоняться».