Х а й н а л к а. Ой, мамочка, только не по голове! Пожалуйста, по чему угодно, только не по голове!

М а р и я  П е к. Ты еще будешь учить меня! (Принимается колотить и Эстер.) Вот вам! Чтобы не дразнили друг друга!

О б е  д е в о ч к и  с ревом уходят.

Х а б е т л е р. Прямо какой-то сумасшедший дом! Соседи подумают, что у нас тут смертоубийство.

М а р и я  П е к. Соседи! О, господи боже мой! Да я когда захочу, тогда и луплю своих сорванцов!

Я н и. Чего мы без конца переставляем мебель в этой злосчастной квартире?

М а р и я  П е к (смотрит на него, улыбается). А то, сынок, что я так распорядилась.

Х а б е т л е р (присмирев). Хорошо, мамочка, дорогая, тогда пора приниматься за дело, а то семейное торжество на носу, того и гляди, явится молодая чета. Яни, ступай, сынок, принеси елку. Девочки, тащите коробки, живей пошевеливайтесь!

Я н и  вносит елку. Х а й н а л к а  и  Э с т е р  наряжают елку. И ш т в а н  Х и р е ш  входит с  Г и з и к е; они снимают пальто.

М а р и я  П е к (смеется). Я боялась, что вы раньше придете. Отец все ныл: беспокоился, того гляди, явятся молодожены, а у нас все вверх дном перевернуто.

Гизике в белом подвенечном платье, целует Марию Пек.

И ш т в а н  Х и р е ш (в смокинге, целует руку Марии Пек; он держится очень прямо, но все равно заметно, что он ростом ниже Гизике). Мама, прошу вас, подсчитайте, сколько нам с Гизике платить вам в месяц.

М а р и я  П е к (смеется). Э, сынок, как-нибудь проживем, чего тут подсчитывать! У нас, почитай, весь дом кормится, так уж не думаешь ли ты, что я с вас буду брать деньги?

Я н и. Мама, можно я приведу Като Рейх?

М а р и я  П е к. Ступай, сынок!

Я н и  уходит.

И ш т в а н  Х и р е ш (смотрит на часы). Боюсь, как бы нам не опоздать.

М а р и я  П е к (взглядывает на него, невозмутимо). Тогда опоздайте. В сочельник, во всяком случае когда зажжем свечи, надо, чтобы вся семья была в сборе, тогда навсегда останется вместе.

В кухне раздается шум.

(Кричит.) Какого черта ты там копаешься?

Х а б е т л е р. Сейчас, мамочка, одну минуту. Бенгальские огни отсырели. Я выбираю, какие посуше…

К а т о  Р е й х (входит с Яни). Целую руку, здравствуйте. (Гизике.) Куда вы едете?

Г и з и к е. В Сентэндре{110}. Мы сняли комнату до завтра, до полудня. (Смеется.)

К а т о  Р е й х. Чего ты смеешься?

Г и з и к е. Я фотографировалась босой. Он велел, чтобы я сняла туфли. Но я и так выше его.

Х а б е т л е р. Выйдите все! И ты тоже. (Выключает свет, зажигает бенгальские огни. Звонит в колокольчик.)

Горят свечи, потрескивает бенгальский огонь. Входят  д е т и. Хабетлер ведет  М а р и ю  П е к. Светлые волосы Марии Пек аккуратно уложены, она в туфлях на высоких каблуках, в шелковых чулках, держится прямо. Все начинают петь: «Тихая ночь, о святая ночь»… Затем включают свет, целуют друг друга, разбирают под елкой подарки.

Я н и  отводит в сторонку  К а т о  Р е й х, достает из кармана синюю коробочку, в ней на бархатной подкладке — тоненькая золотая цепочка с четырехлистником клевера, надевает ее на шею Като.

К а т о  Р е й х (растроганно). Спасибо. (Дарит Яни галстук.)

И ш т в а н  Х и р е ш. Гизике, нам пора идти, а то упустим последний поезд.

Х а б е т л е р. Подождите! Выпьем хоть по стакану вина за ваше будущее счастье.

М а р и я  П е к. Нужно им твое вино! Идите, идите, а то отец как заведет, так и до пасхи не кончит.

И ш т в а н  Х и р е ш  поспешно уходит вместе с Г и з и к е.

Послушай, Като, ты почему не привела отца?

К а т о  Р е й х. Он спит. Выпил рому. Уж очень он намерзся на кладбище.

М а р и я  П е к. Сходи за ним!

Я н и (берет Като Рейх за руку). Пошли!

Уходят.

Х а б е т л е р (берет книгу, читает по складам). Лаура Даниэльне Лендьел{111}. «Великие времена, великие женщины». (Раскрывает книгу.) «Моей маленькой свояченице с большой любовью — Иштван Хиреш». Это кому же?

Э с т е р (с досадой). Мне.

Х а б е т л е р (задумчиво). Чего это он так чудно подписался: «Иштван Хиреш»?

М а р и я  П е к. А что же ему писать? Йошка Шобри{112}?

Х а б е т л е р. Предположим, я пишу письмо своей родне. Ведь я же не напишу в конце: «Обнимаю вас. Янош Хабетлер-старший». Это было бы просто смешно.

М а р и я  П е к. Чего ты прицепился? Садись к столу и помалкивай.

Я н и  входит с  К а т о  и  д я д ю ш к о й  Р е й х о м.

Д я д ю ш к а  Р е й х (очень радостно). Желаю воем счастливого праздника. Прошу прощения, что не принес подарка. (Марии Пек.) Мне предлагали с рук лампу, чудну́ю такую, как голова дракона, думал — принести тебе. Глаза у нее светятся, синие, как ночники в больнице. Удивительная вещь! Но потом я все же раздумал нести ее вам. Очень уж эта штука напоминает череп.

М а р и я  П е к. Высосешь бутылку рома, вот и мерещится невесть что.

Смеются.

Д я д ю ш к а  Р е й х (краснеет). Помилуй, Мария, да не мерещилось мне, я на самом деле видел эту ужасную лампу.

М а р и я  П е к. Ну, ладно, видел так видел. (Достает из-под елки коробку сигар.) Вот, боженька принес тебе, старый плут.

Д я д ю ш к а  Р е й х (рассеянно). Спасибо. (Смотрит перед собой, затем медленно направляется к выходу.)

М а р и я  П е к. Куда это тебя несет?

Д я д ю ш к а  Р е й х (подмигивает). Обязательно говорить вслух?

Общий смех.

М а р и я  П е к (смеется). Ах, чтоб тебе пусто было!

Д я д ю ш к а  Р е й х  выходит.

(Разливает суп по тарелкам.) Вильмош Матьяш вернулся из Афин. Вчера его мать рассказывала. Они переезжают на новую квартиру, я буду у них прибирать. Ты тоже пойдешь.

Х а б е т л е р. Я? Зачем?

М а р и я  П е к. Может, мне самой двигать кадки с лимонными деревьями?

Х а б е т л е р. Ну ладно, ладно, я просто поинтересовался.

Д я д ю ш к а  Р е й х (несет лампу, рукавом смахивает с нее пыль, со смущенной улыбкой ставит на стол; оправдываясь). Вот она какая…

Х а б е т л е р (крутит лампу в руках. Она ему очень нравится). У нее глаза светятся. Прекрасный подарок, наверное, недешево тебе обошелся. Благодарю за оказанное внимание. (Подходит к ночному столику, ставит лампу.) Выключите электричество.

В окно пробивается свет. Лампа отсвечивает призрачным светом. Глаза дракона не загораются.

(Крутит их, несколько разочарован.) Все равно это на редкость занятная лампа, сроду не видал ничего подобного, даже не мог себе этакое представить!

М а р и я  П е к (включает свет, подходит к столу, поднимает стакан). Да не оставит нас господь!

Пьют.

Дядюшка Рейх снимает галстук, дрожащей рукой расстегивает ворот рубашки.

К а т о  Р е й х. Папа, тебе плохо?

Д я д ю ш к а  Р е й х (качает головой — ничего страшного; улыбаясь, принимается черпать ложкой суп). Ну, Мария, таким супом только ангелы на небесах питаются. Да и то по большим праздникам.

М а р и я  П е к (ей приятна похвала). Ешь, если нравится. Раз уж ангелы на небе едят… Скажи, старый, а ты веришь в бога?

Д я д ю ш к а  Р е й х. Я верю