На этот раз все было хорошо: Джон вел себя вполне пристойно,не устраивал сцен, но Сабрине казалось, что сын отдалился от нее. На этот разон и не заикнулся о машине. У него было на уме что-то другое, куда болееважное. В июне Джон хотел с друзьями поехать в Европу, но откуда взять деньгина эту поездку, она не представляла. Продавать было нечего, разве толькодрагоценности матери, но она берегла их на оплату последнего года учебы Джона ибоялась тратить на что-нибудь другое. Но видно, путешествие для него многозначило. Однажды вечером она горестно вздохнула, села и начала разговор:

– С кем ты едешь?

Кажется, сейчас между ними так мало общего... Оно и понятно:ведь ему уже двадцать один год. Было бы странно, если бы он вел себя иначе. Даони никогда и не были близки. Правда, иногда Сабрину охватывало беспокойство:она совсем не знала его друзей, людей, с которыми он общался там, в Гарварде.Оставалось только надеяться, что все они порядочные люди. Да, старалась онаубедить себя, так оно, наверное, и есть. Она ничего не знала о своем сыне, егожизни, его интересах. О, если бы был жив его отец, он-то уж знал бы, расспросилбы его обо всем. Но Сабрина не считала, что она вправе вторгаться в его личнуюжизнь, да и не была уверена в том, что является для сына непререкаемымавторитетом. Он тоже не проявлял особого желания обсуждать с ней свои проблемы.Это были трудные годы, полные испытаний и горечи поражений... для них обоих. Онпостоянно чего-то хотел и требовал от нее... У него было потребительскоеотношение к матери: он считал, что Сабрина должна выполнять все его просьбы.Все сводилось к простой формуле: желание – удовлетворение... За все эти годы онне сказал ей ни одного ласкового слова! Ей так не хватало сыновней любви! Онавспоминала милого малыша, который садился к ней на колени и ласково обвивал еешею своими маленькими ручонками. Все это промелькнуло в ее памяти, пока онасидела в библиотеке и наблюдала за сыном.

– Ну как, могу я поехать?

– Куда?

Она уже и забыла, о чем они говорили. Сказывались усталостьи постоянное напряжение – у нее не было сил. Из собственности остались лишьдом, в котором они сейчас находились, земля под виноградниками и драгоценностиКамиллы. Но никаких доходов, а уж о надежде на светлое будущее и говорить неприходилось. Она хотела даже устроиться на работу, но... У нее появилась однаидея. Может быть, это выход из сложившейся ситуации. К ней уже не разобращались проектировщики, заинтересованные в приобретении огромных земельныхучастков, прилегавших к дому Терстонов. Они планировали построить дома там, гдепрежде были сады. Это могло бы помочь, но вот стоит ли? Пока она не приняларешения... Почему у Джонатана такой раздраженный вид?

– В Европу, мама.

– Ты так и не сказал мне с кем.

– Какая тебе разница! Все равно ты никого из них незнаешь.

– Почему это?

Ведь можно спросить у Амелии. Она помнит все. На восточномпобережье она знает каждого, кто хоть сколько-нибудь известен или был известенв прошлом.

– Так почему бы тебе не назвать имена своих друзей, а,Джон?

– Да потому, что я уже не десятилетний мальчик! –рявкнул Джон, вскочив со стула. – Так ты разрешишь мне поехать в Европу? Да илинет? Мне надоели эти игры!

– Какие игры? Я не понимаю тебя. – Голос Сабрины былспокоен, как обычно, и не выдавал охвативших ее волнения и смятения.

Сын не догадывался, как тяжело ей жилось все это время. Онадержалась, стараясь ничем не выдать свои чувства и переживания. Боль былавнутри, в сердце, в душе, а это не бросается в глаза. Амелия поняла, что с нейпроисходит, она искренне сочувствовала Сабрине. Прошло уже восемнадцать летпосле гибели Джона Харта, но с тех пор у Сабрины не было мужчин: разве могкто-нибудь сравниться с ее покойным мужем? Нет, более достойного человека, чемДжон Харт, ей не встретить. Она в этом уверена. Сабрина посмотрела на сына.Внешне он не был похож ни на мать, ни на отца, ни на деда, Иеремию Терстона. Аего характер... Он был разболтан, недисциплинирован, ленив, чурался любойработы. Зато он любил развлечения, красивые вещи; все доставалось ему легко,без каких-либо усилий с его стороны. Именно это ее и беспокоило. В жизни нельзяпостоянно брать, ничего не отдавая взамен, он должен знать цену всему. Пора быему и остепениться, проявить самостоятельность, думала она, глядя, как Джонмечется по комнате.

– Джонатан, если тебе так ужасно хочется поехать вЕвропу, почему бы тебе не устроиться на работу?

Ее слова ошеломили его, в глазах вспыхнула злоба.

– А какого черта ты сама не работаешь, вместо тогочтобы без конца плакаться на бедность!

– Разве я плачусь?

Ее глаза наполнились слезами. Джон задел ее за живое. Онастаралась не жаловаться на судьбу, но он всегда знал ее больное место. Онаустало поднялась со стула. День был долгим, слишком долгим. Может быть, вчем-то он и прав. Наверное, ей следует поискать себе работу.

– Мне жаль, что ты так думаешь, Джон. Скорее всего тыправ: наверное, нам обоим надо устроиться на работу. Слишком тяжелые сейчасвремена для всех.

– Посмотрела бы ты на наших студентов! Все, кроме меня,имеют то, что хотят!

Опять он о машине. Она посылала ему все, что он требовал, иу него всегда была приличная сумма на карманные расходы! Оба прекрасно этознали. Но у него не было машины... а теперь еще эта поездка в Европу. Да, онадолжна, должна что-то сделать. Как же заработать эти деньги?

– Я думаю. Может быть, есть какой-нибудь выход.

Когда он уехал, она начала просчитывать все возможныеварианты. Шел 1935 год, экономика уже несколько лет пребывала в застое, иработу найти было непросто. Она не умела ни печатать, ни стенографировать, унее не было навыков секретарской работы.

«А разве управляющие ртутными рудниками валяются на дороге?»– засмеялась она сквозь слезы.

Увы, она умела делать только это. Но в марте Сабринаполучила письмо от Амелии, в котором та писала, что ее приятель собираетсякупить в Калифорнии землю. Он должен скоро приехать. Зовут его Верней, точнее,де Верней. Сабрина улыбнулась: в отношении титулов и званий Амелия проявлялаудивительную щепетильность. Этот де Верней занимается виноделием, делает лучшиевина во Франции, теперь с отменой «сухого закона» он хотел бы переехать вСоединенные Штаты и наладить здесь производство вин. Амелия не желала лишнийраз беспокоить Сабрину, но та так хорошо знает местность, да и как специалистмогла бы дать де Вернею массу дельных советов.

Сабрина не возражала. Кто знает, может быть, этот француз икупит ее землю под виноградники, она все равно ничего не выращивает. Полязаросли, а у Сабрины руки не доходили обрабатывать их. «Сухой закон»продержался слишком долго. Четырнадцать лет убили ее мечту когда-нибудь создатьсобственное вино. Безумная затея... Даже Джон всегда подтрунивал над ней, хотяи признавал, что вина у нее получались хорошие. Раньше она кое что понимала вэтом, но теперь почти все забыла.