не мешало».

       «Ты дело говоришь, дружок:

Хоть при богатстве нам есть также неприятства,

       Хоть говорят, что бедность не порок,

Но все уж коль терпеть, так лучше от богатства.

       Возьми же: вот тебе рублевиков мешок:

       Ты мне за правду полюбился.

Поди: дай бог, чтоб ты с моей руки разжился.

Смотри, лишь промотать сих денег не моги

       И к нужде их ты береги!

Пять сот рублей тут верным счетом.

              Прощай!» Сапожник мой,

       Схватя мешок, скорей домой

              Не бегом, лётом;

       Примчал гостинец под полой;

       И той же ночи в подземелье

       Зарыл мешок — и с ним свое веселье!

Не только песен нет, куда девался сон

       (Узнал бессонницу и он!);

Все подозрительно, и все его тревожит:

       Чуть ночью кошка заскребет,

Ему уж кажется, что вор к нему идет —

Похолодеет весь, и ухо он приложит.

Ну, словом, жизнь пошла, хоть кинуться в реку.

              Сапожник бился, бился

       И наконец за ум хватился;

       Бежит с мешком к Откупщику

       И говорит: «Спасибо на приятстве,

       Вот твой мешок, возьми его назад;

       Я до него не знал, как худо спят.

              Живи ты при своем богатстве:

              А мне, за песни и за сон,

              Не надобен ни миллион».

КРЕСТЬЯНИН В БЕДЕ

                   К Крестьянину на двор

           Залез осенней ночью вор;

           Забрался в клеть и на просторе,

Обшаря стены все, и пол, и потолок,

           Покрал бессовестно что мог;

И то сказать, какая совесть в воре!

           Ну так, что наш мужик, бедняк,

Богатым лег, а с голью встал такою,

           Хоть по миру поди с сумою;

Не дай бог никому проснуться худо так!

           Крестьянин тужит и горюет,

           Родню сзывает и друзей,

           Соседей всех и кумовей.

«Нельзя ли,— говорит,— помочь беде моей?»

           Тут всякий с мужиком толкует

           И умный свой дает совет.

Кум Карпыч говорит: «Эх, свет!

Не надобно было тебе по миру славить,

                   Что столько ты богат».

Сват Климыч говорит: «Вперед, мой милый сват,

Старайся клеть к избе гораздо ближе ставить»,

           «Эх, братцы, это всё не так,—

                      Сосед толкует Фока,—

           Не то беда, что клеть далёка,

Да надо на дворе лихих держать собак;

           Возьми-ка у меня щенка любого

От Жучки; я бы рад соседа дорогого

           От сердца наделить,

                      Чем их топить».

И словом, от родни и от друзей любезных

Советов тысячу надавано полезных,

           Кто сколько мог,

А делом ни один бедняжке не помог.

На свете таково ж: коль в нужду попадешься,

           Отведай сунуться к друзьям,

Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь:

А чуть о помощи на деле заикнешься,

                     То лучший друг

                     И нем и глух.

СЛОН И МОСЬКА

             По улицам Слона водили,

                      Как видно, напоказ —

Известно, что Слоны в диковинку у нас —

      Так за Слоном толпы зевак ходили.

Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.

Увидевши Слона, ну на него метаться,

             И лаять, и визжать, и рваться,

             Ну, так и лезет в драку с ним.

             «Соседка, перестань срамиться,—

Ей шавка говорит,— тебе ль с Слоном возиться?

Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет

                          Вперед

      И лаю твоего совсем не примечает».

      «Эх, эх! — ей Моська отвечает.—

Вот то-то мне и духу придает,

             Что я, совсем без драки,

      Могу попасть в большие забияки.

      Пускай же говорят собаки:

             «Ай, Моська! знать, она сильна,

             Что лает на Слона!»

МЕШОК

        В прихожей на полу,

                В углу,

        Пустой мешок валялся.

        У самых низких слуг

Он на обтирку ног нередко помыкался;

                      Как вдруг

                Мешок наш в честь попался

        И, весь червонцами набит,

В окованном ларце в сохранности лежит.

        Хозяин сам его лелеет,

        И бережет Мешок он так,

                Что на него никак

Ни ветер не пахнет, ни муха сесть не смеет;

                А сверх того, с Мешком

        Весь город стал знаком.

Приятель ли к хозяину приходит:

Охотно о Мешке речь ласкову заводит;

        А ежели Мешок открыт,

То всякий на него умильно так глядит;

        Когда же кто к нему подсядет,

То, верно, уж его потреплет иль погладит.

Увидя, что у всех он стал в такой чести,

                Мешок завеличался,

                Заумничал, зазнался.

Мешок заговорил и начал вздор нести;

        О всем и рядит он и судит:

                       И то не так,

                       И тот дурак,

                И из того-то худо будет.

Все только слушают его, разинув рот;

                Хоть он такую дичь несет,

                       Что уши вянут:

        Но у людей, к несчастью, тот порок,

                       Что им с червонцами Мешок

                Чтó ни скажи, всему дивиться станут.

Но долго ль был Мешок в чести и слыл с умом,

                И долго ли его ласкали?

Пока все из него червонцы потаскали;

А там он выброшен, и слуху нет о нем.

Мы басней никого обидеть не хотели:

                Но сколько есть таких Мешков

                       Между откупщиков,

Которы некогда в подносчиках сидели;

                       Иль между игроков,

Которы у