которых непрерывно валил снег, крупинки которого попадали во все складки наших шинелей. Ветер свистел так, что мы совсем не слышали друг друга. Крупнокалиберные орудия и минометы планомерно через каждые 2 минуты ставили заградительный огонь перед передовыми позициями батальона. Противник вел себя на удивление спокойно, и то, что было оставлено им за последние дни, он возвращал сейчас без единого выстрела, просто занимая оставленные нами позиции. Рота Альта отошла назад без боестолкновений с русскими, но два взвода роты Гемелли попали в злополучном овраге в ловушку. Потеряв ориентацию в снежном буране, люди окончательно запутались и были убиты или взяты в плен.

Получив соответствующую команду, мы выкатили свои орудия с огневых позиций и отправились в путь. Снегом замело все ухабы, и на белом фоне выделялись только верхушки бугров, с которых злой ветер смел снежный покров. Из-за сильной метели ничего не было видно и слышно, кроме завываний снежной бури. Лошади, фыркая, ступали по едва приметной дороге. Через три часа мы остановились на заранее намеченном пункте сбора и, подождав отставших, двинулись дальше. Вскоре там, где наша дорога соединялась с главной трассой, идущей в западном направлении, из снежной круговерти возникла группа домов. Мы забрались в один из них, который был брошен хозяевами, и приготовили себе чай. Впервые за 5 дней можно было насладиться горячим напитком.

Поселок, где мы нашли себе пристанище, назывался Каучук. С наступлением дня выяснилось, что здесь было оборудовано место сбора нашего полка. Почувствовав себя увереннее, мой взвод в составе полковой колонны двинулся дальше на запад по высокому снегу, покрывавшему обледенелую дорогу. Артиллерийские орудия то и дело съезжали в овраги, и их приходилось вытаскивать, запрягая по 10 упряжек, а повозки проваливались в ухабы со снегом, и их необходимо было откапывать.

Так мы добрались до Ольговки, на следующий день проследовали через Коренево и к вечеру с наступлением темноты, проехав по мосту через реку Сейм, оказались в Рыльске. Возле одного из домов я увидел рослую фигуру генерала Вильгельма, а невдалеке шедшего в огромных валенках майора Итценплитца с винтовкой на плече.

На дороге нас встретил Дорш и указал на дом, в котором нам следовало разместиться. Однако в нем оказалось все занято. Поэтому мы прокрались в расположение роты, где и устроились. Я доложил Доршу о происшедшем и передал ему Тутхорна, хотя он и не хотел этого. Во время моего доклада о гибели Веросумского Дорш заявил:

– Он погиб как гражданин Германии. В канцелярии лежит извещение о присуждении ему гражданства.

В Рыльске мы снова встретились с Гиллесом. Нам удалось раздобыть кибитку, двухместную повозку на санях с выступающей крышей, и отправились осматривать окрестности. Город раскинулся на западном, то есть высоком берегу реки Сейм, и имел квадратно гнездовую планировку. Массивные дома здесь были построены из камня, а вдоль дорог с высокими тротуарами красовались деревья. Дома в основном стояли двухэтажные, с пристроенными остекленными верандами, вокруг которых имелись большие сады с плодовыми деревьями и колодцами. Рыльск насчитывал 100 или 200 лет с момента своего основания[161] и около 10 тысяч жителей. Здесь имелось много церквей, одна из которых, по слухам, до сих пор действовала. Церкви были построены в стиле русского царского барокко, то есть не по византийскому, а итальянскому образцу.

С высокого берега реки Сейм открывался вид на далекие окрестности. Притекающая с юга река здесь делала крутой поворот, а прямо на востоке примерно в 100 километрах располагался город Курск, являвшийся центром так называемой Курской дуги, выступа в линии фронта с городами Орел на севере и Белгород на юге.

На берегу реки со стороны Рыльска пролегала торговая улица с различными лавками, складскими помещениями, крытыми галереями и пандусами для повозок. Город с прилегающими к нему окрестностями относился к Курской губернии, сердцу земли русской[162]. Здесь долго проживали и путешествовали Тургенев, Толстой и Лесков. Эти места часто упоминаются в трудах Тургенева, а Лесков описывает паломничество к святому Иоанну Рыльскому. К сожалению, мне не удалось узнать больше об этом святом.

Справа и слева от города виднелись здания двух больших древних монастырей. Один стоял на высоком мысу, возвышаясь над рекой и городом, а другой находился в долине, как бы составляя ее золотую основу. Этот монастырь был самой древней постройкой, намного старше самого города[163], и являл собой образец подлинного русского зодчества. По крайней мере, из всех тех строений, какие мне довелось увидеть. Это был величественный памятник допетровских времен[164] с тремя церквями в виде толстых круглых башен, окруженных длинной высокой и очень прочной стеной из кирпича с тремя красивыми воротами. Крепость и монастырь составляли единое целое церковного города, и можно только представить, как в стародавние времена здесь собирались благочестивые толпы паломников со всех концов России в ожидании, когда ворота откроются и впустят их для поклонения святым иконам.

На своей кибитке мы с Гиллесом съездили туда. Монастырь был без признаков жизни, кругом царили холод и пустота. На стенах сохранились остатки старинных фресок и следы хранения собранного урожая. К этому следует добавить, что на монастырских башнях виднелись оборудованные позиции для крупнокалиберных пулеметов.

Трудно было представить, что еще три недели тому назад мы любовались красотами Средиземного моря.

Рыльск был превращен в настоящую крепость. На это нам потребовалась целая неделя. На берегу вдоль реки в добротно оборудованных позициях окопалась пехота, в домах на верхних этажах разместились крупнокалиберные пулеметы и прочее тяжелое вооружение, а позади города расположилась артиллерия. Я оборудовал себе командный пункт в доме какого-то бедного сапожника, превратив его жилище в настоящий бункер. Всему гражданскому населению, в том числе и двум попам, было предписано покинуть город. Целыми днями на улице слышался плач, раздавались проклятия. Однако затем местные жители, погрузив свое имущество на санки и повозки, двинулись с насиженных мест.

Жена хозяина нашего дома была уже в годах, а сам сапожник с густой бородой говорил мало, рассказав, однако, что его сын является солдатом Красной армии и от него вот уже более года нет ни одной весточки. Старики так и не знали, жив он или нет. Перед тем как покинуть дом, жена хозяина легла плашмя на пол, раскинула руки в разные стороны и поцеловала половицы. Затем она поднялась и со слезами на глазах пошла вслед за своим мужем по дороге, ведущей на Крупец.

Еще в 1941 году во время боев Рыльск был сильно разрушен, и 10 когда-то позолоченных башен не могли смягчить впечатление об его упадке. Здесь долгое