– Впечатляюще, – признался я. – Правда, я уже водил такие армии. И даже побольше... Последний раз, правда, армию орков на королевство людей... Ладно, не будем о грустном. Потом я уже с этим почти завязал.

Снова все мое тело окатывал попеременно то жар, то холод. Алхимики доморощенные, при чем тут ноги, знания же в голове! В крайнем случае, в спинном мозге, как у орков и женщин. Или они верят в теорию флогистона?

Голос произнес с некоторой растерянностью:

– Может быть, вас привлекают тайные знания?

Огромная армия исчезла, словно на экране сменился кадр. Я очутился в немалой по размерам лаборатории алхимика, нетрудно догадаться, что алхимика. Колбы и реторты, колбы и реторты, а в остальном – медные и глиняные кувшины, ибо стекла на все не напасешься. Это у нас каждый сопляк, вылакав бутылку пива, по-гусарски бьет ею о стену, разбрызгивая острые стекла, а здесь каждый осколок на вес ста осколков золота... На столах в тигельках дымится что-то едкое, пахнет гадостно. На длинном столе расчлененные лягушки, летучие мыши с разрезанными животами, пучки омелы, отрубленная высохшая кисть, череп...

– Ага, – сказал я. – Философский камень, эликсир жизни, приворотное зелье... а с обратным знаком – отворотное, еще амулеты от сглаза... что еще? Надеюсь, хоть тут не говорят о гороскопах.

Голос поколебался, сказал с некоторым сомнением:

– Если вас не привлекают такие знания... то, возможно, некоторые странные данные об устройстве мира...

– Ага, – сказал я, – мне дадут возможность открыть, что земля не на трех китах, а на черепахе? Или вообще мне предстоит доказать, что земля не плоская, я круглая и находится, согласно Птолемею, в центре мироздания?

Голос ахнул, умолк, отдалился. На этот раз спорили очень долго. До меня даже донесся чей-то нервный голос скороговоркой:

– Но как это... не нужны знания? Если ему не нужны женщины, не нужно золото, не нужна власть, то ему нужны знания! Другого быть не может.

– Во многом знании, – сказал я слабо, – много горя. Веет ветер, веет... словом, потом на круги своя.

Наступило озадаченное молчание. От того, что я перепутал слова, моя сентенция мне самому показалась мудрой и многозначительной.

В тишине раздался незнакомый голос:

– А вот тебе твой король!

Шарлегайл в своей спальне выглядел еще старше, чем в тронном зале. Там он старался держаться прямо, орлинил взор, а здесь горбится, животик ого-го какой животик, корсет носит, что ли, или же шарфом подтягивает... Ага, раздевается, даже рубашку снял. Волосы на груди уже седые, а дряблые грудные мышцы обвисли, как у женщины. Животик как будто арбуз засунул под кожу, аж лоснится... Лезет под одеяло, изображение сместилось, с другой стороны под одеяло юркнула Шартреза. Черные волосы распустила, красивой волной раскинулись по огромной подушке...

Что хотят показать, непонятно... Что у короля Шарлегайла – дряблые мускулы? Или что не может ничего сделать с женой, прекрасной Шартрезой, вот усиленно акцентируют мое внимание на ее настойчивых усилиях ему помочь... Идиоты, не замечают глубокую нежность и любовь в ее глазах, как есть идиоты. Не понимают, что даже если она помешана на сексе, а это не так, я ее видел и, надеюсь, понял, то она с легкостью решит эту проблему, если знает, где у нее на теле эрогенные зоны. Такие чувствительные женщины испытывают оргазм только от ласкового взгляда мужчины, от его любящего голоса, прикосновения его рук, губ, его тела.. Нет, в самом деле идиоты. Показывать такое и надеяться, что из-за этого я буду о короле думать хуже? Даже отвернусь от него? Еще покажите королевскую особь в туалете!.. Я сам, сидя на унитазе, тужусь, кряхчу, ковыряюсь в носу и чешу между большими пальцами ног ведь меня никто не видит, а заняться чем-то приятным надо. И ничего, вовсе себя не считаю самым распоследним засранцем. И мои друзья не считают.

Так и есть, в самом деле возникла картинка королевской сральни! Вот Шарлегайл развязывает пояс, заменяющий у него ремень... Я не выдержал, хихикнул. Изображение застыло, подергалось, медленно растаяло. Похоже, мои киношники сообразили, что такая киноколлекция шедевров дискредитирует в моих глазах не короля, а тех, кто такое хранит у себя, да еще и показывает другим.

Видения истончились, серый занавес растаял без следа. Зал виден четко, я снова полулежу в том же кресле. Железные скобы охватывают мои ноги и руки, но шея свободна. Воздух теплый, насыщенный запахами еды, кислого вина, крепкого пота, неумело забитого душистыми маслами, из-за чего запах немытых тел стал насыщеннее, тяжелее, влезает в ноздри и обволакивает там носоглотку, не давая ощутить другие запахи.

Зал стал еще ярче, в дополнение к факелам зажгли светильники. За дальними столами веселится народ, очень яркий, просто картинно яркий, а за ближайшим ко мне столом всего трое – двое мужчин и женщина. Беседуют друг с другом, все трое сдвинули головы настолько заинтересованно, что почти соприкасаются лбами. Слуга с каменной мордой держится сзади, заученными движениями подливает вино в высокие изящные кубки из серебра.

Я услышал за своей спиной тонкий мужской голос:

– Он очнулся, ваша светлость!

Двое из разговаривающих мужчин подняли головы. Одного я сразу определил, как «его светлость», сильное и волевое лицо, здесь ведь мир, где титулы чаще всего достаются сильным и жестоким, а не переходят по наследству от одного ничтожества к другому. Вот второй, но этот имеет право на титул, то явно заработанный предками... Хотя резню и сражения с натяжкой можно назвать работой или менеджментом.

Мужчина, которого назвали светлостью, выбрался из-за стола, за ним тут же угодливо понесли легкое кресло. Он сел передо мной в трех шагах, в отставленную руку ему вложили бокал с вином. Именно бокал, а не кубок из металла, пусть даже из золота, как в Зорре и других королевствах, в которых я побывал. Бокал из тонкого стекла, стекло бесцветное, так что вся красота темно-красного вина видна полностью.

Мужчина рассматривал меня с любопытством. У него было крупное лицо, угловатое, не лишенное грубой мужской привлекательности. Глаза умные, насмешливые.

– Я герцог Арлингский, – назвался он. – Полновластный владетель этих земель... и не только этих. А ты – тот самый загадочный воин, что сумел заставить о себе говорить. Твой молот, кстати, так и не могли взять. Он покалечил моих лучших воинов, я велел его просто засыпать землей и завалить камнями. А меч... меч плоховат! Может быть, в нем какие-то скрытые возможности? Во всяком случае, двое моих контов из-за твоего меча чуть не подрались... Пришлось отдать третьему, чтоб никому не было обидно.

Он умолк, ждал ответа. Я молчал, он отхлебнул вина, посмотрел сквозь бокал на дальний светильник, явно намекая, что ему спешить некуда.

– Разумно, – буркнул я.

Он вскинул бровь.

– Вы находите? Впрочем, я сам тоже считаю себя умным. Или достаточно умным. А как вы находите свое положение?