– Три птички одним камешком! Того небрежного ублюдка, который убьется следующим, я высеку до смерти!

И он громогласно заржал над собственным юмором висельника.

Дэниел перекинул конец каната через здоровое плечо и держал, пока остальные захватили качавшийся каменный блок и подтянули его на леса. Потом они завели камень на свободное место на верху стены, откуда им выкрикивал указания каменщик-голландец в кожаном фартуке.

Опустив глыбу на место, они выпрямились, тяжело дыша; каждый мускул в их телах дрожал и болел от напряжения, но на отдых времени не было. Снизу, со двора, Хьюго Бернард уже кричал:

– Опускайте люльку! Быстро – или я поднимусь наверх и постараюсь вас убедить!

Он щелкнул себя по ноге кожаной плеткой с завязанными на ней узлами.

Дэниел выглянул за край лесов. Внезапно он напрягся и через плечо посмотрел на Хэла.

– Там Эболи и остальные парни…

Хэл шагнул к нему и посмотрел вниз. Из дверей тюрьмы появилась маленькая процессия. Четверых чернокожих матросов вывели на зимнее солнце. Они снова были скованы между собой легкой цепью.

– Вы только посмотрите на этих везунчиков! – пробормотал Нед Тайлер.

Негров не включили в рабочую команду, они остались в тюрьме, отдыхая; их каждый день кормили лишний раз, чтобы они прибавили в весе, дожидаясь, когда их поведут на аукцион. Этим утром Мансеер приказал всем четверым раздеться донага. Потом доктор Саар, хирург компании, спустился в подземелье и осмотрел их, заглядывая в уши и рты, проверяя состояние здоровья.

Когда хирург ушел, Мансеер приказал им с головы до ног намазаться маслом из глиняного горшка. Теперь их кожа блестела в лучах солнца, как полированный эбонит. И хотя они все еще были худыми и истощенными после трюма «Чайки», масло заставляло их выглядеть отличными образцами рода человеческого.

И вот теперь их выводили через ворота замка на открытый парадный плац, где уже собралась толпа.

Перед самыми воротами Эболи поднял большую круглую голову и посмотрел на стоявшего высоко на лесах Хэла. На мгновение их взгляды встретились. Им не было нужды что-то кричать друг другу, тем более что это вызвало бы гнев надсмотрщиков; Эболи зашагал дальше и более не оглядывался.

Место аукциона было временным сооружением, в других случаях оно устанавливалось для публичных казней. Четверых негров вывели на возвышение, а вслед за ними на платформу поднялся доктор Саар и обратился к толпе.

– Я внимательно осмотрел этих четверых рабов, которые сегодня предлагаются покупателям, – сообщил он и чуть опустил голову, чтобы смотреть поверх своих очков в тонкой оправе. – И могу вас заверить, что они в отличном состоянии. Глаза и зубы у них здоровы, и тела тоже.

Толпа пребывала в праздничном настроении. Зрители зааплодировали в ответ на заявление доктора и сыпали ему вслед веселыми замечаниями, когда он спустился с возвышения и поспешил назад, к воротам замка. Потом вперед вышел Якобс Хоп и вскинул руку, призывая к тишине. Когда он стал читать объявление о продаже, толпа смеялась и передразнивала его каждый раз, когда он запинался.

– По приказу его превосходительства губернатора этой колонии досточтимой Голландской Ост-Индской компании я облечен властью предложить на продажу тому, кто даст высшую цену, четверых чернокожих рабов…

Хоп умолк и почтительно снял шляпу, когда на дороге из резиденции показалась открытая карета губернатора, прокатившая через сады и въехавшая на плац; карету влекла шестерка ухоженных серых лошадок. На кожаных сиденьях бок о бок расположились лорд Камбр и жена губернатора, а напротив них – полковник Шредер.

Толпа расступилась, чтобы пропустить карету к возвышению. Там Фредрикус, желтый кучер, остановил упряжку.

Ни один из пассажиров из кареты не вышел. Катинка элегантно откинулась на спинку сиденья, вертя в руках зонтик и беспечно болтая с двумя мужчинами.

Стоявший на возвышении Хоп ужасно растерялся из-за появления столь необычных зрителей: он краснел, заикался и моргал на солнце, пока наконец Шредер не прикрикнул на него нетерпеливо:

– Да кончай ты с этим! Мы приехали не для того, чтобы смотреть, как ты давишься словами!

Хоп вернул шляпу на голову и поклонился сначала Шредеру, потом Катинке. И повысил голос:

– Первый лот – раб Эболи. Ему около тридцати лет, он родом из племени кванда, восточное побережье Африки. Как вы все знаете, негры кванда весьма ценятся как полевые рабочие и пастухи. Его также можно выучить на хорошего возницу фургона или кучера. – Хоп сделал паузу, чтобы промокнуть платком вспотевшее лицо и собраться с силами, потом продолжил: – Эболи также считают опытным охотником и рыболовом. Он может принести немалую пользу своему хозяину благодаря любому из этих занятий.

– Минхеер Хоп, вы что-то от нас скрываете? – крикнула Катинка.

Хоп снова пришел в смятение от ее вопроса. Он начал заикаться так сильно, что вообще потерял способность произнести хоть одно связное слово.

– Почтенная леди, весьма уважаемая леди… – Он беспомощно развел руками. – Уверяю вас…

– Не предлагаете ли вы нам быка в человеческой одежде? – резко спросила Катинка. – Вы хотите, чтобы мы торговались из-за того, чего не видим?

Сообразив наконец, чего она хочет, Хоп повернулся к Эболи с чуть более спокойным лицом.

– Сними все! – громко приказал он, собрав всю свою храбрость перед этим огромным черным дикарем.

Мгновение-другое Эболи смотрел на него, застыв в неподвижности, а потом с выражением бесконечного презрения развязал узел набедренной повязки, и она упала на доски к его ногам.

Нагой и величественный, он возвышался над толпой у подножия горы с плоской вершиной. Люди внизу судорожно вздохнули. Одна из женщин взвизгнула, другая нервно захихикала, но никто не отвел глаз.

– Ух ты! – со смешком прервал многозначительную тишину Камбр. – Да, покупатель получит все полной мерой. Такая колбаса в довесок! Я, пожалуй, начну с пятисот гульденов.

– На сотню больше! – тут же крикнула Катинка.

Буззард посмотрел на нее и тихо произнес уголком рта:

– Я и не знал, что вы собираетесь торговаться, мадам.

– Я его куплю за любые деньги, милорд, – нежным голоском предупредила его Катинка. – Он меня забавляет.

– Я бы никогда не встал на пути прекрасной леди, – поклонился Буззард. – Но вы ведь не перебьете мою цену, если я добавлю еще три сотни?

– Это торговля, милорд, – улыбнулась Катинка. – Этот – мой, а вы можете купить остальных.

Камбр скрестил руки на груди и покачал головой, когда Хоп посмотрел на него, ожидая повышения цены.

– Нет, это для меня уже слишком, – сказал он.

Хоп в тщетной надежде обвел взглядом толпу. Но никто не оказался настолько глуп, чтобы выступать против жены губернатора. Все уже видели в суде, на что способен разъяренный губернатор.