– Ну да, – ван де Вельде кивнул. – Я в общем именно так и думал. Я просто хотел, чтобы вы подтвердили то, что я и так уже знал. – Он сунул в рот еще кусочек мяса с острой приправой и заговорил, жуя: – Тогда давайте вернемся и покончим наконец с этим делом.

Скованные пленники все так же стояли перед возвышением, как волы в упряжке, когда ван де Вельде снова взгромоздился на свой стул.

– На самом деле ваше место – на дыбе и на виселице, но и они слишком хороши для вас. И я приговариваю каждого из вас к пожизненной работе на Голландскую Ост-Индскую компанию, которую вы сговорились обманывать и грабить и чьих слуг вы похищали и издевались над ними. И не думайте, что это доброта с моей стороны или слабость. Очень быстро придет время, когда вы начнете рыдать перед Господом и умолять Его даровать вам более легкую смерть, в которой я отказываю вам сегодня. Уведите их и сейчас же заставьте работать! Один только их вид оскорбляет мой взгляд, да и взгляд любого честного человека.

Когда пленников выгоняли из зала, Катинка зашипела от разочарования и раздраженно взмахнула рукой. Камбр наклонился поближе к ней и спросил:

– Что вас обеспокоило, мадам?

– Боюсь, мой муж совершил ошибку. Он должен был отправить их на костер!

Ее лишили трепетного удовольствия наблюдать за работой Неторопливого Яна над этим прекрасным отродьем, ей теперь не услышать его криков. А ведь ее глубоко устроило бы такое завершение их отношений… Муж обещал ей это, а теперь взял и обманул! Катинка решила, что заставит его помучиться из-за этого.

– Ах, мадам, месть лучше смаковать, как трубочку хорошего вирджинского табака. Не стоит глотать ее в спешке. В любое время в будущем, когда вам только вздумается, вы сможете посмотреть на стены замка, где все они окажутся, и увидеть, как они постепенно, медленно умирают в тяжелой работе.

Хэл прошел совсем близко от сэра Фрэнсиса, все так же сидевшего на длинной скамье. Его отец выглядел измученным и больным, волосы и борода слиплись в сосульки, под глазами залегли черные тени, составлявшие пугающий контраст с бледной кожей. Хэл не мог этого вынести и внезапно окликнул:

– Отец!

Он бы подбежал к нему, но сержант Мансеер опередил его и шагнул наперерез с длинной тростью в правой руке. Хэл отпрянул.

Сэр Фрэнсис не поднял головы, и Хэл понял, что он уже попрощался, уже ушел туда, где теперь до него сможет дотянуться разве что Неторопливый Ян.

Когда цепочка осужденных вышла и за ними закрылась дверь, по залу снова пробежал шепоток и все взгляды устремились к одинокой фигуре на скамье.

– Фрэнсис Кортни! – громко произнес ван де Вельде. – Встать!

Сэр Фрэнсис вскинул голову, отбрасывая с глаз поседевшие волосы. Он оттолкнул руку охранника и поднялся на ноги. Подходя к возвышению, он держался прямо. Изорванная рубашка болталась на его спине. Следы ударов тростью уже начали подсыхать и покрываться темной коркой.

– Фрэнсис Кортни, я уверен, что вы не случайно носите то же самое христианское имя, что и самый прославленный из всех пиратов, разбойник Фрэнсис Дрейк.

– Да, я имею честь быть названным именем прославленного мореплавателя, – негромко ответил сэр Фрэнсис.

– Тогда я имею еще большую честь сообщить вам приговор. Я приговариваю вас к смерти.

Ван де Вельде ждал, что сэр Фрэнсис проявит какие-то чувства, но тот смотрел на него без какого-либо выражения. Наконец губернатор был вынужден продолжить:

– Повторяю, ваш приговор – смерть, но как именно вы умрете, зависит от вашего выбора. – Внезапно он грубо захохотал. – Немногим разбойникам вашего масштаба пришлось увидеть подобное благодеяние и снисходительность.

– С вашего позволения, я воздержусь от выражения благодарности, пока не услышу ваше предложение полностью, – отчетливо произнес сэр Фрэнсис, и ван де Вельде перестал ржать.

– Далеко не весь груз со «Стандвастигхейда» был возвращен. До сих пор наиболее его ценная часть отсутствует, и у меня нет ни малейших сомнений, что вы успели его припрятать до того, как вас взяли в плен солдаты досточтимой компании. Готовы ли вы открыть тайное место, где находится недостающий груз, офицерам компании? В таком случае ваша казнь будет простой – обезглавливание.

– Мне нечего вам сказать, – ответил сэр Фрэнсис равнодушным тоном.

– Тогда, боюсь, этот же самый вопрос вам задаст государственный палач, принуждая к ответу. – Ван де Вельде легонько почмокал губами, словно эти слова показались ему вкусными. – И если вы ответите откровенно, ничего не скрывая, топор палача положит конец вашим страданиям. Если же вы продолжите упорствовать, допрос продолжат. Но в любой момент выбор остается за вами.

– Ваше превосходительство – просто образец милосердия, – поклонился сэр Фрэнсис. – Но я не могу ответить на этот вопрос, потому что ничего не знаю об упомянутом вами грузе.

– Тогда пусть милосердие к вашей душе проявит Всевышний, – сказал ван де Вельде и повернулся к сержанту Мансееру. – Уведите пленника и отдайте его в руки официального палача.

Хэл балансировал высоко на строительных лесах у незаконченной стены восточного бастиона замка. Шел всего лишь второй день труда, который должен был продолжаться всю отпущенную ему жизнь, но ладони его рук и плечи уже были ободраны веревками и грубыми, неотесанными каменными блоками. Хэл сильно ушиб один палец, и ноготь на нем приобрел цвет черного винограда. Каждый блок песчаника весил тонну или больше, и его приходилось вручную поднимать на шаткие леса из бамбуковых шестов и досок.

В команде осужденных, работавших вместе с Хэлом, были Большой Дэниел и Нед Тайлер, и оба еще не до конца оправились от ранений. Увидеть сами раны не составляло труда, поскольку всю одежду осужденных составляли повязки из старых тряпок на бедрах.

Мушкетная пуля оставила глубокую темно-красную вмятину на груди Дэниела и несколько глубоких шрамов на спине, похожих на следы львиной лапы, – там, где его разрезал Хэл. Струпы на этих ранах лопнули от усилий, из-под них сочилась розовая сукровица.

Нанесенная саблей рана ползла по бедру Неда, как толстая красная лиана, и он сильно хромал, двигаясь по лесам.

После вынесенных в рабском трюме «Чайки» лишений все они потеряли телесный жир до последней капли. И теперь были худыми, как гончие псы, и напряженные мышцы и кости отчетливо выпирали под обожженной солнцем кожей.

Хотя солнце все еще светило ярко, с северо-запада уже со свистом налетал зимний ветер, обжигая тела. Мужчины разом налегали на конец толстого каната, и шкивы подъемника пронзительно скрипели под весом огромной желтой каменной глыбы, которую поднимали в специальной веревочной люльке со двора и медленно заводили на верхнюю часть стены.

Накануне строительные леса на южном бастионе обрушились под весом камней, и трое работавших там осужденных сорвались вниз и разбились насмерть. Хьюго Бернард, надсмотрщик, пробормотал, стоя над их искалеченными телами: