Нечеткость формулировки, как и ее небрежная и неточная передача при бюрократической переписке, приводила к тому, что у полицейских появилось большое поле для определения того, кто подлежал депортации и насколько жесткими были количественные квоты на депортацию. Включенные в списки на депортацию ромы были лишены права на апелляцию. Повсюду царил произвол.

В сложившейся ситуации отдельные полицейские и жандармские подразделения проявили себя по-разному. Большинство из них рассматривало депортацию как возможность провести «отлов и свежевание бродячих псов», и лишь немногие проявили сдержанность или даже воспользовались невнятностью инструкций, чтобы избавить от этих страданий как можно больше ромов. Так, в уезде Телеорман после завершения переписи жандармы обнаружили еще 21 «подозрительного» рома, которые, как они считали, «занимались исключительно воровством, не практикуя никакого ремесла и живя только за счет совершаемых краж». Поскольку эти ромы «представляли угрозу для общества», начальник легиона просил разрешения депортировать их, «дабы разгрузить уезд от подобных цыган»[1069]. Жандармы легиона Констанца проявили особую жестокость, набрав при отборе кандидатов на депортацию один из самых высоких процентных показателей от населения переписи 1930 г. – 497 человек из 2049 (24 %)[1070]. Среди них находились «мобилизованные и годные к мобилизации» мужчины или их жены, которых легион с разрешения Бухареста депортировал как лиц, попросивших об «эвакуации» вместе со своими родственниками[1071]. (Напомним, что эти же жандармы осенью 1940 г. осуществили депортацию этнических болгар и всех «заподозренных» в том, что они были болгарами). Хотя мы не можем установить, действительно ли жены ромов-солдат ходатайствовали о разрешении последовать за своими родственниками в Транснистрию, известно, что в декабре 1942 г. многие депортированные просили разрешения вернуться в родные края на том основании, что сами они или же их мужья были «годны к мобилизации». К. Василиу отправил эти заявления командиру легиона, запросив его мнение относительно правдивости этой информации. Командир дал по всем случаям отрицательный ответ, используя стереотипное клише: «занимаются исключительно попрошайничеством, колдовством и воровством»[1072]. Похоже, что точка зрения командира легиона возобладала.

С другой стороны, легион Тимиш-Торонталь (Банат) в августе 1942 г. зарегистрировал 346 ромов как относящихся ко второй категории, но командир легиона майор Иоан Пешкир использовал любую возможность, чтобы избавить большинство из них от мук депортации, вследствие чего было депортировано лишь 78 ромов. И. Пешкир освободил 76 ромов как «годных к мобилизации», 14 удалось получить справки от местных трибуналов о том, «что они не были судимы, а значит, все неясные подозрения и бездоказательные обвинения, которыми руководствовались начальники постов, представившие их к депортации, были опровергнуты», писал Пешкир; шестеро смогли доказать, что владеют собственностью, и двое – что оказывали различные «услуги в коммуне», как «собаколов», например. Во всех этих случаях члены семей также были освобождены. И наконец, 163 человека «исчезли или отсутствовали по месту жительства»[1073], каковой факт И. Пешкир истолковал как свидетельство того, что «они разошлись во все стороны по различным своим ремесленным и торговым делам». Неизвестно, был ли наказан майор И. Пешкир за пренебрежение своими обязанностями, но его подчиненным пришлось отвечать за «халатность»[1074]. В другом схожем случае начальник жандармского поста Петре Костя из села Пряжба в Валахии позволил сначала четырем ромам избавиться от депортации, доставив их к поезду уже после его отхода, а в дальнейшем, когда ему приказали арестовать их и отправить в Транснистрию с другим конвоем, сослался на то, что их не сыскать, хотя в действительности они скрывались в том же селе. К. Василиу применил к П. Косте строгие дисциплинарные меры[1075].

Когда К. Василиу докладывал 21 сентября Генеральному штабу о результатах депортации, то выразил твердую уверенность, что этим закончился лишь первый этап операции и что в скором времени последуют новые депортации.

В тот же день он приказал Генеральному директорату полиции начать проверку «цыган, проходивших по уголовным делам, оправданных или осужденных, которые до весны 1943 года будут эвакуированы из страны в Транснистрию»[1076]. Хотя подобный приказ жандармским подразделениям пока не обнаружен, похоже, что он был отдан, поскольку некоторые подразделения отрапортовали о результатах новой переписи[1077]. В приказе К. Василиу, который подчеркивал, что отдает его, следуя указаниям Кондукэтора, удивительным образом отсутствуют ссылки на освобождение от депортации мобилизованных и годных к мобилизации ромов и их семей[1078]. Это означало, что на следующем этапе предполагалось отправить солдат-ромов с фронта прямиком в Транснистрию. Поразительно, что Генеральный штаб выразил согласие с этим намерением[1079]. В докладе министерству внутренних дел от 9 октября 1942 г. К. Василиу предложил, чтобы все неэвакуированные до того момента ромы из второй категории, всего 18 262 человека, были депортированы еще до весны 1943 г.[1080]

Новую перепись (третью по счету) нужно было завершить к 1 ноября[1081]. Ее проведение вызвало среди ромов настоящую панику. Вести об ужасных условиях в Транснистрии к этому времени уже распространились по всей стране, и никто не питал иллюзий по поводу получения в «прекрасной Транснистрии» обещанных «земли и дома». Люди стремились узнать, зарегистрированы ли они в списках как «опасные цыгане», и если выясняли, что это так, подавали прошения об исключении их имен. В качестве аргументов в поддержку своих просьб они приводили свою «правильную», т. е. румынскую, а не ромскую этничность, примерное поведение, отсутствие судимостей, наличие недвижимого имущества, владение некоторыми полезными навыками и участие в войнах в составе румынских вооруженных сил. Иногда им удавалось убедить этнических румын выступить в их поддержку от своего имени и засвидетельствовать их положительное поведение и полезные услуги, которые они оказывали обществу[1082].

Ион Антонеску 2 октября 1942 г. принял решение о приостановке до весны 1943 г. депортаций ромов, а 13 октября Михай Антонеску заявил на заседании Совета министров о приостановке всех депортаций на неопределенный срок[1083]. (Более подробно об этом заявлении будет сказано в следующей главе). Таким образом, третья массовая депортация ромов не состоялась, но менее масштабные депортации продолжались до конца января 1944 г. К. Василиу, разъясняя Генеральному инспекторату жандармерии 14 октября 1942 г. новую политику, уточнил, что с того момента «более не подлежала выселению ни одна категория цыган», но если подразделения жандармерии считали, что определенные «неэвакуированные цыгане своим присутствием представляют угрозу для общественного порядка», они должны были запросить разрешение на их депортацию. Подразумевалось, что каждое заявление со стороны жандармских частей об «эвакуации» отдельных ромов будет одобрено, как это и происходило на практике[1084]. Несколько архивных фондов содержат материалы, касающиеся депортации многочисленных небольших групп ромов, отобранных за совершение различных доказанных или недоказанных правонарушений