подражал нацистской политике и считал, что раздражающее присутствие ромов в румынском общественном пространстве обезображивает румынскую нацию, подтверждая, таким образом, оскорбительные мнения иностранцев, согласно которым Румыния была «страной цыган»[1117]. Показательно, что, хотя правительство первоначально предусматривало депортацию в Транснистрию вместе с ромами «паразитов» румынского этнического происхождения, эта идея не была осуществлена на практике. Более того, если власти устанавливали, что некто был лицом румынского, а не ромского происхождения, его не подвергали депортации[1118]. Таким образом, этнический национализм и расовая антропология были решающими факторами, которые повлияли на отношение румынского правительства к ромам в период 1942–1944 гг.

Каким было отношение рядовых этнических румын к преследованию ромов? В этом смысле у В. Акима сомнений нет: «Депортация ромов, – утверждает он, – не была популярной мерой»[1119]. «Заключительный доклад» Международной комиссии по исследованию Холокоста в Румынии (МКИХР) повторяет этот тезис[1120]. Как В. Аким, так и МКИХР приводят в поддержку этого утверждения цитаты из многочисленных петиций отдельных румын об освобождении некоторых ромов от депортации, поскольку они-де оказывали полезные услуги или были хорошим работниками и добрыми соседями и т. д. Но ни В. Аким, ни МКИХР не приняли во внимание тот факт, что большинство таких заявлений было написано после того, как в сентябре 1942 г. депортация оседлых ромов с судимостью была завершена, и во время или сразу же после третьей переписи ромов. Проведение этой переписи убедило многих ромов в том, что на этот раз депортация коснется всех, даже ассимилированных ромов. Поскольку все уже знали по предыдущему опыту, что перепись предшествовала новым депортациям, многие ромы попытались и смогли убедить своих соседей – этнических румын – написать от своего имени заявления в поддержку их просьб об освобождении от грядущей депортации. В этих обращениях румыны использовали аргументы, которые, как они считали, были убедительными для властей.

На этом фоне бросается в глаза отсутствие протестов против депортации кочевых и «опасных» оседлых ромов. Утверждать, как это делается в «Заключительном докладе», что королева-мать и Генеральный штаб воспротивились этим мерам, в лучшем случае – ошибочная интерпретация, а худшем – намеренная подтасовка фактов. Верно, что знаменитый композитор Джордже Энеску бурно протестовал против депортации ромов-музыкантов, но этот благородный поступок не может рассматриваться как защита ромов в целом[1121]. В защиту ромов был поднят голос одного лишь Константина Брэтиану, председателя Национал-либеральной партии. Однако его смелый и красноречивый меморандум, поданный И. Антонеску 16 сентября 1942 г., был подписан им исключительно от своего имени, а не от имени партии, в которой он к тому времени потерял всякое влияние[1122]. Национал-царанистская партия также воздержалась от выражения протеста против антиромской политики. Хотя Специальная служба информации докладывала Кондукэтору 23 октября 1942 г., что лидеры НЦП выразили свою поддержку позиции Константина Брэтиану, нет доказательств, что они передали И. Антонеску письменный протест по этому поводу, как они это сделали в январе 1942 г. по поводу преследований евреев[1123].

В целом румынское общество осталось безразличным к страданиям депортированных в Транснистрию ромов. Как вспоминал в 2002 г. один переживший депортацию ром, когда весной или летом 1944 г. ему с товарищем удалось пробраться из Транснистрии обратно в Румынию, то они оба пытались скрыть свою этническую идентичность по той причине, что когда этнические румыны «слышали, что мы из Транснистрии, и что мы цыгане, они даже не смотрели в нашу сторону: „Эй, пошли отсюда!”»[1124]. Нельзя согласиться и с тезисом В. Акима, повторенным и в «Заключительном докладе» МКХИР, согласно которому в прекращении депортаций существенную роль сыграли протесты этнических румын против преследования ромов. Когда Михай Антонеску 13 октября 1942 г. объявил о приостановке всех депортаций, это решение было принято из соображений высокой политики, а не вследствие народных протестов, и имело весьма отдаленное отношение к ромской «проблеме».

Глава 15

Прекращение депортаций и смена курса

В своем продолжительном и несколько сумбурном выступлении на заседании Совета министров 13 октября 1942 г. Михай Антонеску выразил озабоченность в связи с отсутствием координации между различными правительственными органами, занимавшимися депортациями, и обещал создать межведомственную комиссию по упорядочению ситуации. До принятия новых решений депортации производиться не будут, добавил он[1125].

Заявление Михая Антонеску застало современников врасплох, вступив в противоречие со всем, что правительство публично заявляло и делало до тех пор на протяжении полугода. Весной и летом 1942 г., помимо ромов из всей страны и евреев из Буковины в Транснистрию были депортированы различные группы евреев из остальной части страны, и власти готовились депортировать гораздо больше. С конца зимы и до конца лета 1942 г. Ион Антонеску принял ряд решений, предусматривавших арест, интернирование и депортацию различных категорий евреев. Так, 19 февраля он приказал депортировать евреев – «активных коммунистов», а также тех, кто поселился в Бухаресте, не имея на то официального разрешения. 2 мая он добавил в этот список всех евреев из Венгрии, перешедших румынскую границу. Министерство внутренних дел получило 10 июля приказ рассмотреть возможность депортации евреев с юга Трансильвании, за исключением «необходимых для наших нужд интеллектуалов (медики, инженеры и т. п.) и необходимых промышленников для руководства различными предприятиями» (курсив в оригинале. – В. С.), чтобы освободить место беженцам из уступленной венграм северной Трансильвании. 8 августа он приказал депортировать в Транснистрию всех «выявленных евреев-коммунистов» из концентрационного лагеря Тыргу-Жиу, в котором содержались все «подозреваемые в коммунистической деятельности или сочувствующие коммунистам». И наконец 31 августа в приписке на полях представленных ему статистических данных об этническом составе румынских городов он вновь подтвердил свою решимость «пройти через всё, через любую трудность, чтобы полностью очистить нацию от этих плевел (т. е. от тех, кто был иного, нерумынского этнического происхождения. – В. С.)».

На этот раз для депортаций были отобраны не только национальные, но и религиозные меньшинства. В мае и июле И. Антонеску отдал приказ о депортации членов некоторых неопротестантских сект (эти приказы, по всей вероятности, по неясным причинам исполнены не были)[1126]. Выявить какую-либо систему в этих бессвязных, отчасти повторяющихся декларациях и решениях невозможно. Единственное объяснение – это навязчивая идея избавить страну от всех и всяческих «чужаков», которая продолжала преследовать Кондукэтора в период его затянувшегося выздоровления от обострения малярии.

Генеральный штаб, который занимался вопросом принудительного труда евреев, издал 27 июня 1942 г. общие инструкции, касающиеся организации этого труда, предусматривавшие депортацию в Транснистрию всех уклоняющихся от таких работ мужчин-евреев вместе с семьями[1127]. Генеральный штаб был настолько воодушевлен идеей депортации «еврейских правонарушителей», что уже к 1 августа составил списки, включавшие около