Сначала он объяснял свое состояние злостью на жену, однако же чем дольше думал, тем сильнее становились тревога и чувство неловкости.

— Нам нужен Гадюка, — сказал Йен, пока они ждали, когда приведут пленного. Лахлан Макруайри умел добывать информацию, как никто другой.

Кэмпбелл внимательно наблюдал за другом.

— Хочешь получить подтверждение? Я считал, ты уже убедился в том, что это твоя жена все рассказала брату.

— Да, пока что это единственное объяснение, но…

— Что «но»?

Йен взъерошил пятерней шевелюру.

— Не знаю. Понимаешь, я чувствую: что‑то не так.

Он множество раз вспоминал свой разговор с Маргарет, но так и не сумел убедить себя в ее предательстве. Казалось, она была совершенно искренней в своей обиде на него. Он видел, что жена почувствовала себя виноватой только один раз — когда стало ясно, что она скрыла от него присутствие своего брата на острове. А во всем остальном… Да‑да, в остальном она не лгала.

Быть может, он поторопился с выводами? Может, обвинил ее, не имея на то достаточных оснований?

Кэмпбелл усмехнулся и, чуть приподнявшись, сказал:

— Я всегда знал, что чутье меня не подводит.

Это было явное преуменьшение. Кэмпбелл стал лучшим разведчиком Шотландии именно потому, что всегда полагался на свой прямо‑таки звериный нюх.

— А когда речь заходит о твоей жене? — проворчал Йен.

Друг улыбнулся.

— Должен признаться, когда речь идет о ней, чутье почему‑то часто подводит и приходится прислушиваться к голове.

— Маргарет никому ничего не говорила, — неожиданно для самого себя выпалил Йен. — Могу поклясться своей жизнью.

Друг кивнул. В этот момент ввели пленного.

— Тогда давай выясним, кто предатель, — предложил Кэмпбелл.

Это оказалось легче, чем они думали. Человек Макдугалла не сказал ничего, что могло бы повредить членам его клана, но не посчитал нужным держать рот на замке, когда речь зашла о предателе, который, как выяснилось, неоднократно передавал им важные сведения.

Осознав чудовищность своей ошибки, Йен поспешил на Керреру. Было уже темно, когда он увидел тень башни на скале. Его инстинкты относительно Маргарет не подвели, но это было слабым утешением. Он боялся, что узнал правду слишком поздно.

«Мне необходим твое доверие. Здесь и сейчас».

Йен испытывал дикий страх. Панику. Сердце отчаянно колотилось, и по спине струился холодный пот. Он чувствовал себя больным. Что он наделал? Он был до крайности обозлен ультиматумом жены, поэтому и бросил ей в лицо это злосчастное «или что?». В запале он даже не вспомнил о том, что она уже один раз уходила от него! И теперь у нее имелись все основания сделать это снова!

— Куда мы идем?

Маргарет посмотрела на сына, шагавшего рядом с ней, и попыталась улыбнуться. Впрочем, она понимала, что на ее заплаканном лице улыбка вряд ли будет выглядеть убедительной.

— Это сюрприз, — ответила она.

Даже в сгущающейся темноте она увидела недовольную гримаску на личике сына.

— Не люблю сюрпризы, — буркнул малыш.

Совсем как отец…

Маргарет старалась хоть как‑то отвлечься, чтобы не чувствовать боли. Она сильная, она справится. Она уже один раз сделала это, разве нет?

— Я знаю, но, надеюсь, этот сюрприз тебе понравится. — Оглянувшись и убедившись, что башня уже скрылась из виду, Маргарет поняла, что якорная стоянка уже близко. — Как ты смотришь на встречу со своим любимым дядей?

— Дядя Дункан здесь? — обрадовался мальчик. Потом вдруг нахмурился и добавил: — Он тоже решил сражаться с кровавым узурпатором?

Маргарет поморщилась. Похоже, сын слишком мало времени провел на Керрере и не успел избавиться от идей, внушенных ему дедом.

— Нет, он вместе с дедушкой и другими твоими дядями на острове Мэн. Он приехал за нами, чтобы мы могли их навестить.

Эхан остановился.

— А как же… как же мой отец?

Маргарет опустилась на колени рядом с мальчиком. Она видела, как скрывалось за горизонтом солнце. Еще мгновение — и стало совсем темно. Она понимала, что сын сбит с толку, и поклялась, что это ее решение никак не отразится на Эхане, даже если оно означало, что когда‑нибудь им с сыном придется расстаться.

— Ты сможешь в любое время приехать к нему, а я… — Маргарет в растерянности умолкла. Что же сказать? — Я не могу здесь больше оставаться.

Она не могла быть женой наполовину — даже ради сына.

Личико Эхана стало необычайно серьезным, и Маргарет отчаянно захотелось стиснуть его в объятиях.

— Он нас больше не хочет видеть? — спросил малыш.

Маргарет обняла сына.

— Что ты! Конечно, хочет. Особенно тебя.

— Тогда почему мы бежим?

— Мы вовсе не… — Маргарет умолкла, в изумлении глядя на сына.

Малыш прав: она действительно бежит — в точности как раньше. Возможно, они с мужем обречены повторять одни и те же ошибки — повторять снова и снова.

Маргарет лихорадочно размышляла. «Что же сказать сыну?» — спрашивала она себя. Внезапно она увидела в море белую точку. Парус! Она взяла сына за руку и проговорила:

— Давай поспешим, сынок. Твой дядя уже здесь.

Он опоздал! Их не было в замке.

Йен взбежал по лестнице в комнату, которую делил с Маргарет, и нашел ее темной и пустой. Ему не надо было заглядывать в комнатку Эхана, чтобы убедиться в отсутствии сына.

Йену показалось, что на него рухнула каменная стена. Он потерял все, что имел. Все было так же, как в прошлый раз, когда он приехал домой и не обнаружил жены. Только теперь он потерял еще и сына.

Они бежали, и не надо было обладать большим умом, чтобы понять, каким образом. Ее брат! Йен был так зол из‑за неудачной операции, что даже не спросил жену, как ее брат намерен ее «спасать». Вероятнее всего, он должен был взять на борт сестру и племянника на обратном пути из Аппина, то есть сегодня.

Опрос стражников подтвердил это предположение. Стражники сообщили, что леди и ее сын ушли около часа назад на прогулку в деревню. Разумеется, они пошли не в деревню, а на одну из якорных стоянок. На острове их было всего три, включая ту, что у замка. Та стоянка, что на северо‑западной стороне острова, напротив Обана, обычно слишком загружена — даже в такое время, зато та, что находилась на восточной стороне, была легко доступна для судна мародеров Макдауэллов.

До стоянки было недалеко: максимум полчаса пешком, — и если они ушли около часа назад, значит, их уже нет на острове. Но следовало в этом убедиться. Зная, что быстрее всего он доберется до места верхом, Йен направился к конюшне, но тут кто‑то преградил ему путь.