Я вздернула подбородок, скрещивая руки, успокоила теней и сердцебиение, едва улыбнулась.

- Желаю тебе удачи, Алистер Инивурский, - и отвернулась, заправляя за ухо прядь волос. – Если ты закончил сыпать обещаниями, которые никогда не сдержишь, предлагаю заняться делом.

Сзади послышался короткий приглушенный смешок. И больше ничего.

Сосредоточься, Равен. Хватит на него вестись, вестись на это все. Кошак играет с тобой, а ты только упрощаешь ему задачу.

Я тряхнула головой, на миг прикрывая глаза, и отпустила теней, всматриваясь в скалы и черный пепел, в который превратились тела мертвой нежити под лучами солнца.

Я была уверена, что здесь до меня кто-то побывал, кто-то достаточно сильный, чтобы не бояться охотиться в этом месте, достаточно отчаянный.

Камни и обломки скал, земля под ногами отливали при свете дня ржаво-красным, сухо трещали на ветру ветви редких, низких кустов, сновали под ногами скорпионы, мелкие, шипастые ящерицы, у самого обрыва, в тени плоского обломка скалы сверкали бусинки глаз змеи.

Я прикрыла глаза, сосредоточилась, игнорируя боль, появившуюся в висках, окунулась в воспоминания.

И тени услужливо показали мне все то, что происходило у пересохшей реки несколько дней назад. И пусть картинка была нечеткой, пусть ей не хватало деталей, я все-таки смогла поймать за хвост то, что искала.

Она вышла из портала, соткалась из воздуха, как раз на том месте, с которого этой ночью я дразнила крокотт. Замерла над обрывом почти так же, как и я, почти так же разрезала себе ладонь.

Незнакомка в светлом платье, слишком тонком для ночного холода пустыни. Темные волосы, темные провалы глаз, слишком яркие губы. Тени смогли показать лишь общие черты, никаких деталей. Но я все равно смотрела, как завороженная, следя за каждым жестом.

Она двигалась странно: порывисто и дергано, как марионетка в руках неумелого кукловода, было в ее движениях что-то неправильное, что-то больное. Так же странно вели себя ее тени, словно она с трудом удерживала над ними контроль, словно они были сильнее, чем она могла выдержать. И убивала девушка нежить так же странно, с непонятным безразличием и спокойствием. Не было в незнакомке ярости, азарта, голода, присущего всем теневым, не было жажды. Как будто не было в ней зова теней, как будто она его совсем не слышала. А тени бесновались и бросались на нежить с яростью и остервенением, двигались настолько быстро, что за их движениями невозможно было уследить, просто смазанные пятна, длинные росчерки тумана то там, то здесь. Оторванные головы и распоротые тела, вырванные хребты, гнилые ребра, торчащие из боков, склизкие, грязно-зеленые сердца и пробитые черепа. Висело в воздухе густое облако пыли, такое плотное, что сквозь него с трудом пробивался лунный свет, трещали, крошась, камни, выли и скулили умирающие крокотты.

А я продолжала смотреть на спокойную девушку и на ее сошедшую с ума стихию и… картинка не складывалась. Слишком много ярости и боли, скрытой силы в тенях и слишком мало всего этого в теневой. Как будто тени были не ее…

- Ты видишь? – спросила я у Алистера, уверенная в том, что он тоже отпустил свою Дневную, что тоже всматривается в память этого места.

- Да.

- Это Шайнила?

- Думаю, да, - прозвучало задумчиво. И судя по этому ответу, «дознаватель» увидел в том, что показывали тени, явно что-то большее, чем смогла разглядеть я. Понять что-то большее, чем смогла понять я.

- Расскажи мне про нее, - попросила, возвращаясь к нормальному зрению, оглядывая пепел, который еще не успел унести ветер.

Алистер ничего не ответил, заставив обернуться. Он шел к обрыву у того самого камня, под которым еще несколько лучей назад отдыхала от дневной жары змея, остановился у края, отпустил теней.

Они скользнули вниз стремительно и резко, как вода, сорвавшаяся вниз, все пять. Алистер заглянул вниз.

- Как много здесь тварей? – спросил он, все еще пребывая где-то в своих мыслях.

- Сотни, тысячи, - пожала я плечами. – Никто не считал. Василиски полагают, что крокотты, я имею в виду нормальные, живые крокотты, приходят сюда умирать со всей пустыни, что это место притягивает их, как кладбище.

- У тебя другое мнение? Ты некромант, Катарин, - прозвучало не как обвинение, скорее, как констатация факта, без каких-либо эмоций. Но я поняла, к чему он ведет. Его интересовало, пробовала ли я пробиться к нежити, были ли здесь провалы и разрывы, пыталась ли я их почувствовать.

- Темная некромантия в Шхассаде запрещена, впрочем, как и почти везде, - пожала я плечами. – Но да, у меня другое мнение. Крокотты здесь кормятся. На дне ущелья много источников силы, таких же, какой был на месте портала.

- Если Альяр ничего с этим не сделает в ближайшее время, твари начнут нападать на Сарраш все чаще, подбираться все ближе.

- Знаю, - кивнула. – Я говорила об этом, Альяр… ищет выход, - на самом деле, про вопрос просто предпочли забыть. Василиск не считал угрозу достаточно серьезной.

- Почему не обратился к нам? – скрипнула под высокими сапогами сухая земля, теневой повернулся ко мне так резко, что я на долю вдоха испугалась, что он свалится в пропасть.

- Гордость не позволяет, - развела руками, наблюдая за приближением кота. – Расскажи мне о Шайниле, - повторила просьбу. – Если она охотится на меня, я должна знать, с кем имею дело.

Алистер открыл портал.

- Пойдем.

- Куда? – отступила я на шаг, разглядывая глаза и все еще вытянутый кошачий зрачок, наблюдая за тенями, которые как призраки возвращались из ущелья к своему хозяину.

- Назад, В Шарам, - ответил он так легко, как будто ждал этого вопроса.

- Смеешься? - покачала головой, не веря тому, что слышу. Он же не может думать, что я попадусь на одну и ту же удочку два раза? Или может…

- Нет, - теневой нетерпеливо дернул головой. - Спокойно мы сможем поговорить только там. Потом я верну тебя домой, обещаю, - Алистер смотрел твердо, а я задумалась над его словами. Пожалуй, он прав. В Сарраш кошак вернется под личиной, наверняка сразу займется оборотнем, а меня скорее всего ищет по всему городу Альяр.

Я кивнула, проигнорировав, протянутую руку, вызвав этим очередную улыбку на порочных губах, шагнула в искрящуюся воронку. Все еще думала над тем, что увидела, думала о странной девушке и ее странных тенях. Это было легче, чем думать о мужчине рядом.

Если быть до конца честной, мне не хотелось возвращаться в Сарраш именно из-за Альяра и Зайнаша. Мне предстоял непростой разговор с повелителем, и я не сомневалась, что главный дознаватель сочтет необходимым при этом присутствовать. У него ко мне и Льяру накопилось слишком много вопросов, и что-то подсказывало, что повелитель больше не намерен оставлять их без ответа. В конце концов, Хайд его главный дознаватель – преданный и верный, но… Как можно хранить преданность и верность тому, кто сам не доверяет? Законы чести и прочие мужские правила, по которым принято жить в Шхассаде, очень часто вызывали у меня приступы меланхолии и головной боли. Ситуация с Хайдом исключением не стала.