Напрасно, совершенно напрасно она решила покаяться встаренькой исповедальне с номерным знаком «Р371КИ». Слишком дорого ей будетстоить внезапный приступ откровенности. И что за помутнение на нее вообщенашло?..

Но углубиться в эти запоздавшие мысли Лене так и непришлось. Гурий взял себя в руки и вполне деловым тоном спросил:

— И какое же отношение имеет убийство в «Селене» ксмерти вашей подруги?

Пора.

Не говоря ни слова, Лена расстегнула рюкзак и извлекла насвет божий то, что, по ее мнению, могло иметь отношение к убийству Романа:контракт с «Лиллаби», подписанный Афой. Контракт, которому так и не сужденобудет вступить в силу.

Спустя секунду бумага перекочевала в руки Адониса — Лао-цзы,и он принялся изучать ее, изредка шевеля безупречными, с точки зрениякакого-нибудь древнегреческого ваятеля, губами.

— Ни фига себе, — вынес свой вердикт Гурий ровночерез десять минут. — Значит, они были знакомы. Интересная киношка.

Но…

— Что — «но»? — по инерции спросила Лена, хотя итак было ясно, что Гурия явно не устроил жанр киношки.

— Это можно рассматривать только как косвенную улику. Ито…

— Но они знали друг друга…

— Мало ли кто был с кем-то когда-то знаком. За такиевещи не убивают, согласитесь. А от случайностей никто не застрахован. Хотя фактпримечательный…

— Есть еще один… Может, не такой примечательный… Вот…

Билет на электричку, следующий подпунктом номер два,произвел на Гурия гораздо большее впечатление и потребовал гораздо большевремени на изучение. Гурий, перекрывая свой же собственный рекорд, ползал понему глазами около двадцати минут.

— Тэк-с… Наша ветка… Наша зона. Судя по дате — прошлаяпятница. Вечер. Как раз тогда ваша подруга и… Откуда у вас этот билет?

— Это — его билет.

— Кого — «его»?

— Романа. Романа Валевского. — Имя, совсем недавнотакое дорогое, слетело с Лениного языка, как птица, оставив после себя странныйпернатый привкус легкой грусти.

И больше ничего. Теперь она точно знала, что, произнесенноееще и еще раз, оно больше не будет причинять ей боль. Сожаление о несбывшемся,но не боль.

— Интересная киношка, — еще раз повторил Гурий. Но— с гораздо большим энтузиазмом. Жанр, в котором был выполнен злосчастныйбилет, на этот раз оказался его любимым. — Откуда вы знаете, что билетпринадлежал.., м-м.., убитому?

— Знаю.

— Откуда?

— Это билет… Это билет из его портмоне.

— Вот как? — Гурий, до этого державший Лену напериферии зрения, повернулся к ней всем корпусом. — И каким же образом оноказался у вас?

— Оказался.

— Так не пойдет. Либо вы рассказываете мне все…

— Либо?..

«Либо» не предвещало для Лены ничего хорошего, даже полубогиумеют сводить классические брови к классической переносице и классическииспепелять взглядом, но ведь она сама влезла в эту авантюру. И теперь нужноидти до конца, ничего не попишешь.

— Хорошо. Я скажу. Я получила его от одного человека.

— От какого человека? Знакомого… м-м.., покойного?

Представить алконавта Печенкина знакомым балетнойзнаменитости можно было только в горячечном бреду или во время приступа острогопсихоза, и Лена хмыкнула:

— Это вряд ли… Скажем, я вырвала зубами… Он случайнооказался поблизости от места.., где все это произошло… Он был там… И…

— Был там? Когда?

— Думаю… Еще до того…

— Так. Подождите. — На бледное лицо Гуриямоментально вскарабкался азартный румянец. Сейчас он крутанет колесо навязшейна зубах дурацкой игры «Поле чудес» и начнет угадывать. По буквам. — Я,кажется, знаю, о ком вы говорите…

— Даже так?

— Печенкин!.. Точно — Печенкин!

Прав я?

Вместо буквы он угадал целое слово — с первой попытки, спервого захода, как и положено полубогу. Так что Лена даже не удивилась, лишьспросила для проформы:

— Интересно… Каким образом?

— Каким? Да будь на его месте кто-то другой… — по лицуГурия вдруг пробежала судорога. — Будь на его месте кто-то другой, болеесерьезный, — вы бы здесь не сидели… Вы хоть это понимаете, девушка? Выпонимаете, куда вы влезли?.. Тоже, деятели… Улика не последняя — и вот так, безизъятия, без оформления протокола…

— Да ладно вам… — огрызнулась Лена, вспомнивобстоятельства, при которых ей достался узелок с места преступления. —Вы-то сами… Вы сами даже не почесались, чтобы что-то там изъять…

— Зато вы… — огрызнулся Гурий. — Ладно… И что выприкажете со всем этим делать?

Хороший вопрос.

— Делайте, что считаете нужным… — Силы неожиданнопокинули Лену.

— Вы же понимаете, я должен составить протокол…Приобщить улики к делу…

Которое веду даже не я… А…

Ничего нового, а уж тем более — радостного в этом известиине было, и за чеканным, но нежным профилем Гурия нарисовался совсем другойпрофиль: неумеренно-каннибальский, с лучевой костью в носу и берцовой — вжестких вихрах. С перепугу Лена даже вспомнила выходные данные дикаря,запечатленные в его корочках: Сивере Антон Александрович.

— Сивере Антон Александрович, — закончила за Гурияона.

— Майор Сивере. Вы и это знаете? — У лейтенанта изпровинциального Мартышкина отвисла челюсть.

Что ж, если у нее и были какие-то сомнения насчетсобственной судьбы, то теперь их не осталось вовсе.

— А вы? — пролепетала Лена.

— А мне по должности положено… И потом… — Гурий раздулщеки, — ..это мой старинный приятель. Антон Сивере.

— Приятель?..

Только этого не хватало!

— Приятель. Друг даже… Да. Друг — это вернее…

— Вот как. — Губы больше не слушались Лену. Адонис— Лао-цзы на поверку оказался троянским конем — в полном соответствии сдревнегреческой мифологией.

— Значит, вы знаете Антона.

— Виделись…

— Даже так? И при каких обстоятельствах?

Вот сейчас она и начнется, троянская резня. От нее неспрячешься в укромном уголке, лучше уж сразу упасть на колени и в такойнеудобной позе ожидать лодчонку через приснопамятный Стикс. А еще лучше —камень на шею. И утопиться во все том же Стиксе.

Но топиться Лена не стала.

— Это та самая случайность, — сказала она. —О которой вы говорили… И от которой никто не застрахован…