1. Лену, которая уехала в тот самый момент, когда большевсего была нужна ему.

2. Пистолет, который остался у нее в рюкзаке, хотя долженбыл перекочевать в его руки, просто потому, что женщина, какой бы красивой онани была, и оружие — две вещи несовместимые.

3. Би-Пи, который не оставил никаких указаний о том, что жеделать одиннадцатилетнему мальчику на борту яхты.

4. Низкий потолок.

5. Бейсбольную-биту-или-что-то-вроде-того.

6. Тошноту, периодически подкатывающую к горлу. Пока емуудавалось справляться со столь унизительными позывами собственного организма,но дальше будет только хуже, тут и к гадалке ходить не надо.

Справедливости ради, тошнота иногда отступала, прихватив ссобой злость, и тогда Пашку начинало обуревать любопытство. Во-первых, на яхтеон оказался впервые. Окопавшаяся в эллинге «Такарабунэ» — не в счет, ее душа,так рвавшаяся к морю, была навсегда прикована к земле.

А это…

Это была совсем другая яхта, землю она презирала и хорошочувствовала себя, только когда ей в бока и днище били волны.

Сейчас волны были совсем рядом, за перегородкой, Пашкаощущал их сонное дыхание. И думал о странной последовательности событий, котораяпривела его сюда и заставила спрятаться в маленьком, похожем на чулан отсеке наносу.

Нет, он не был похож на мертвую красавицу «Такарабунэ» —этот живой мосластый «Посейдон». Сходство заключалось лишь в наличии двух мачти вымпела на главной из них — того самого брата-близнеца вымпела, найденного вруках у Нео.

Не шарф, не платок — вымпел, флаг, осеняющий путь корабля,теперь Пашка знал это точно. Но от подобного знания радости не было никакой.

Этой яхте нельзя было доверять.

Ей нельзя было доверять так же, как и ее хозяину,гнуснейшему обветренному типу в штормовке и дурацких шортах с дурацкой телкой идурацкой надписью «Hollywood».

Ничего против Голливуда Пашка не имел, вот толькошортоноситель не нравился ему абсолютно.

Он не понравился Пашке сразу, еще тогда, когда онистолкнулись с ним в предбаннике эллинга с «Такарабунэ». От такого типа можнобыло ожидать всего, чего угодно. И как ловко он заманил Лену к себе в домпосредством стакана с водой! И как он пялился на Лену такими же обветренными лживымиглазами, только что не облизывался, гад!.. И все эти его морские штучки, икнижки, и лоции — все это было насквозь не правдой.

Насквозь.

То есть, столкнись Пашка с яхтсменом по имени Сергей придругих обстоятельствах, совсем не исключено, что он напрочь забыл бы и проБи-Пи, и про оскорбительно-сухопутное Мартышкино, и про назойливую, как мухацеце, бабку, и про весь остальной мир. И только спал бы и видел, как бывзглянуть на этот остальной мир через какой-нибудь из диковинных приборов…

Или — с разрешения хозяина — похлопать парус по жесткойхолке, но… Между ними сидел прислонившийся к мачте мертвый Нео.

И стояла Лена.

Пашка до сих пор это помнил. Как она стояла в похожей нараздувшуюся каюту комнате яхтсмена — спиной к Пашке, невыразимо прекрасной спиной.И как рассматривала фотографии на камине, а потом уронила стакан с водой. ИПашка тогда втайне порадовался: и разлитая вода, и осколки стекла — все этовыглядело пощечиной чистенькой прилизанной каютке.

Правда, все последующее Пашке активно не понравилось: ониоба — и Лена, и хозяин дома — присели на корточки и принялись собирать осколки,и руки их то и дело оказывались в опасной близости друг от друга — и тогдасердце у Пашки начинало громко стучать и раскачиваться, почти каккресло-качалка, в которой он сидел. Из-за этого так не к месту вылезшего сердцаон прощелкал весь разговор Лены и задрыги-яхтсмена. Кажется, там было что-то офотках с комода и о какой-то Лениной подруге со странным змеиным именем Афа, апотом разговор перескочил на Нео, а потом…

Потом Пашка почувствовал настоящее облегчение: Ленасобралась уходить. И морские цацки на нее никак не подействовали, так что хрентебе, задрыга!..

…Но полирующим кровь визитом к яхтсмену день не закончился.Да и не мог закончиться, и Пашка вдруг понял почему: все дело было в самойЛене. Она притягивала события точно так же, как притягивала людей, событиявыстраивались перед ней по ранжиру, отдавали честь и так назойливо лезли вглаза, что пройти мимо них было невозможно. Весь мир хотел ей понравиться, весьмир хотел коснуться ее руки — точно так же, как хотел коснуться ее рукинесчастный маленький Пашка.

Коснуться получилось только перед самым расставанием.

А до этого был кавалерийский наскок в логово паукаПеченкина. Из рейда Лена вернулась с трофеями и еще больше возвысилась вПашкиных глазах, хотя возвышаться дальше было уже некуда: она и так сияла нанедосягаемой высоте, где-то там, где пролетали сверхзвуковые истребители,воздушные шары в обнимку с воздушными змеями и где парила сейчас душа Нео.Теперь она могла быть спокойна и не терзать Пашку ночными кошмарами: все еговещи были собраны вместе и находились на хранении у темно-рыжего солнца. А ужсолнце разберется, как с ними поступить, солнце всегда знает, что делает.

Хотя…

Хотя с последними действиями солнца Пашка оказалсякатегорически не согласен. Как раз в тот самый неожиданный момент, когда Ленасказала ему:

— Я отвезу тебя домой.

Нет, что-то подобное он подозревал, не могла же Ленаостаться в Мартышкине и уж тем более свалиться на голову бабке и сортиру вглубине сада (пережить это не представлялось никакой возможности), но все же оноказался к этому не готов. И не смог выдавить из себя ни слова. И так и сидел,прижав к груди Ленин рюкзак — в полном молчании.

— Я отвезу тебя… Мне нужно возвращаться в Питер, мойхороший… — еще раз повторила Лена.

И снова Пашка ничего не ответил. И чем дольше он молчал, темглупее становилась ситуация. Но сил для того, чтобы расстаться не только сЛеной, но даже с ее рюкзаком, — сил на это у Пашки не было. Он вдруг понял,каким длинным получился день и как тяжело будет заканчивать его в одиночестве.

— Вот что… Я отвезу тебя домой. Сейчас. И оставлю адреси телефон… Если что…

Ч-черт, я сама приеду.., очень скоро. Обещаю…

Вряд ли он слышал, что именно говорила ему Лена. Все этовремя он приказывал рукам разжаться — кому охота выглядеть идиотом! — ноони все не разжимались, цепляясь за лямки рюкзака мертвой хваткой.

И ему не оставалось ничего другого, как умоляюще смотреть наЛену: помоги же, ты ведь можешь мне помочь, тебе ничего не стоит это сделать.

И милосердная Лена все-таки пришла на помощь: в полноммолчании она добросила Пашку до улицы Связи, припарковалась недалеко от дома и,выйдя из машины, открыла дверцу пассажирского сиденья. А затем потянула к себерюкзак, стараясь именно таким макаром выманить Пашку из «жигуленка».