— Гонец из Кремля прибыл? — спросил как ни в чем не бывало князь.

— Прибыл, государь, — ответил Ушатый. — Старцы уже все собрались и тебя ждут.

— Хорошо. — И, отыскав глазами коня, который, потряхивая длинной гривой, пощипывал траву, свистнул. Конь, услышав хозяина, радостно заржал и рысью поскакал на зов.

Дмитрий Юрьевич собрал старцев в своих палатах. Рядом с собой посадил митрополита Иону. Прочим хватило места на лавках.

— Вот зачем я вас позвал, святые старцы. — Шемяка поднялся, не смея говорить сидя в присутствии старцев. — Знаете ли вы, сколько обид причинил мне Василий, младший брат? Но я зла на него не держу и отправил в Углич в свою вотчину. Слишком отходчив я и добр. — Он посмотрел на Иону. Старцы молчали. — Вот я позвал вас посоветоваться… отпустить Василия или придержать? Как вы решите здесь, так и будет. Не хочу, чтобы крепло его зло супротив меня, и не желаю воевать. Не хочу, чтобы он зарился на Москву, на мою отчину, которая принадлежит мне по праву, как старшему брату! Что вы скажете на это, святые отцы?

Поднялся Иона. Видом чернец, месяц назад он отказался от сакоса, и, если бы не митрополичий крест, не сказать, что владыка.

— Я тебе и раньше говорил, князь, что ты не по правде живешь. Меня осрамил. Ведь обещал же ты князя выпустить, а сам деток его в Углич запрятал! Отпусти, отпусти их, князь! Ты же честное слово давал!

Поднялся игумен Симонова монастыря отец Савва. Князь знал его, помнил, как тот дергал его в отрочестве за уши, уличая в проказах.

— Негоже, князь! Епитрахиль испачкал и нас всех во грех великий вогнал! Отпусти Василия. И мы с тобой пойдем, как один грех со своей души снимать.

Князь молчал, примолкли и старцы, и тут Дмитрий увидел на своем кафтане бурые пятна. «Откуда? — испугался князь. — А что, если старцы подумают, что это кровь Василия?!»

И Дмитрий, прикрывая рукавом на груди бурые пятна, сказал:

— А если Васька возомнит, как и прежде, себя старшим братом, что мне тогда ему ответить?

— Василий-то слепой! Какое зло тебе может причинить слепец, князь? Да еще малые дети? Побойся Бога, князь Дмитрий, если не веришь, то возьми с него крестное целование, что не посмеет воевать супротив тебя. Да и мы его от греха отведем.

Дмитрий Юрьевич скрестил руки на груди, но ему все равно казалось, что владыка видит пролитую кровь. Интересно, о чем они сейчас думают? И Дмитрий вспомнил, как по лицу Василия текла тягучая сукровица, а потом брызнула кровь, и братов голос, который заполнил собой весь двор:

«Дмитрий, будь ты проклят!»

Может, кровь на кафтане — это проклятие, которое послал ему Господь?

— Хорошо, старцы, я подумаю. Дайте мне время до Корнелия святого.

Однако князь размышлял недолго, и уже на Семенов день он отправил гонцов в монастыри и к святым пустынникам с вестью, что готов отпустить Василия и даже дать ему вотчину в кормление.

На Рождество Богородицы в Москве собрались иерархи, покинув свои пустыни, в стольную явились старцы.

Москва давно не помнила такого торжества — владыки, заполнившие Успенский собор, были в золотых одеждах, звучало песнопение, торжественно гудели колокола. Народу перед собором собралось больше обычного — нищие протискивались вперед, ожидая выхода князя и щедрого его подаяния, юродивые сидели на паперти, надеясь на снисхождение и внимание владык. И когда в дверях церкви показался князь, толпа возликовала. Дмитрий взял из короба горсть монет и высыпал их на головы собравшихся, потом швырнул в толпу еще горсть и еще.

— Еду я к брату своему Василию, — произнес он, стоя на ступенях собора. — Прощения просить у него буду. И вы меня простите, люди московские, если что не так было. Не по злому умыслу поступал, а во благо.

Людское море, как волна, схлынуло, и князь ступил на землю. Следом за государем шел митрополит Иона, архиереи, а уже затем длинной вереницей потянулись пустынники, священники. Не помнила Москва такого великолепия. Отвыкла от праздников. Ошалев от роскоши и золота, московиты нестройно тянули:

— Аллилуйя-а!

Исход из собора напоминал крестный ход, только у князя не было креста, и в покаянии он тискал в руках шапку. Не прошла для Дмитрия ссора с братом бесследно, в густой чуб вкралась седая прядь. На щеках кривыми шрамами застыли морщины. Черные люди не смели смотреть на непокрытую голову князя и опускали глаза все ниже, подставляя под его скорбный взор ссутуленные спины. Князь прошел через ворота, посмотрел на купола, на звонницу Благовещенского собора, на звонаря в черной рясе, что бесновался под самой крышей, отзванивая прощальную, и, махнув рукой, пожелал:

— С Богом!

В Угличе Дмитрия Юрьевича уже ждали. Ребятишки веселой толпой высыпали за ворота, юродивые и нищие сходились в город со всей округи в надежде занять лучшие места перед собором и в воротах. А навстречу князю в парадных доспехах выехал воевода с дружиной.

Василий в этот день в церковь не ходил, хотел сохранить силы для беседы с братом. С утра его нарядили в белую нарядную сорочку, сам он пожелал надеть красный охабень и стал ждать. Что же еще такого надумал Дмитрий? Может, с Углича убрать хочет? Запрет где-нибудь в темнице да там и заморит тайно.

Мария бестолково суетилась по терему, и великий князь все время слышал ее назойливый шепот:

— Спаси нас, Господи! Спаси…

Василий прикрикнул на жену, но тут же одернул себя: «Чего уж там! Намучилась она со слепцом, а еще боязнь за детей, того и гляди, как цыплят, задушат! Только на милость Божию и приходится уповать».

Великий князь слышал, как звонят колокола, радостно и бестолково возвещая о том, что к Угличу подходит московский государь. За окном слышались восторженные крики.

Горько сделалось князю. «Вот так тебя совсем недавно встречали, когда был великим московским князем. Коротка людская память, года не прошло, а уже всеми забыт!»

Василий думал, как ему встретить брата: сидя за столом — слепому простится — или подняться и отвесить поклон?

Все слышнее становились крики — Василий догадался, что Дмитрий шел по городу.

— Детей приведи, — нашел князь руку княгини, — пускай с дядей своим поздороваются.

— Хорошо, государь, — отвечала жена, высвобождая холодные пальцы из жаркой ладони Василия.

— Все здесь? — спросил князь.

— Привела, Василий. Ты подойди, Ванюша, к отцу, а Юрия я на руках подержу.

— Под иконой встанем, может быть, заступница Божья Матерь поможет нам. Авось помилует нас Дмитрий. Смирился ведь я! Так упал, что и не подняться.

Василий вспомнил про недавний приход Прошки Пришельца. Может быть, кто и дознался и Дмитрию Юрьевичу донес. Вот он и явился в Углич с иерархами учинить Василию Васильевичу суд, что посмел против воли старшего брата пойти.