– Этот тот самый тип с Вессена? О котором рассказывали во всех новостях, когда…

– Вижу, вы о нем слышали. Мы едва успели привезти его сюда, господин Орн. Как вы думаете, что произошло бы, если бы он явился перед толпой, например, на Мараке, в этом просвещенном центре нашего правительства, и продемонстрировал бы свои способности в полной мере?

Орн нахмурился.

– Вероятно ли, что его действия интерпретируют с религиозной точки зрения? – спросил аббат.

– Да… наверное.

– Наверняка! Но что, если он не до конца осознает собственные способности? Представьте себе это. Какое-то внутреннее чувство помогает ему отличать истину от лжи – назовем это инстинктом. Он видит много лжи вокруг. Что он, скорее всего, предпримет?

– Ладно! – рявкнул Орн. – Скорее всего он захочет основать новую религию! Вы уже дали мне это понять.

– Неуправляемую религию, – поправил аббат. Окинув Орна гневным взглядом, он указал куда-то влево. – Посмотрите!

Орн обернулся и метрах в двух от себя увидел танцующий огненный меч. Острие было нацелено ему в голову. Орн задрожал, по телу покатились капли пота. Предчувствие опасности взвилось внутри него.

– Первого человека, научившегося управлять этим источником энергии, люди сожгли на костре за колдовство, – сказал аббат. – Древние считали пламя живым. Придавали ему религиозное значение и называли саламандрой. Они считали его демоном. Когда не умеешь управлять им, оно действительно ведет себя подобно дикому демону, обладающему собственной жизнью и волей. Это чистая энергия, господин Орн. Я управляю ею с помощью пси-способностей. Вы ставите себя выше всех. Вы мните себя служителем великой организации, которая предотвращает войну. Однако я – всего лишь один человек – мог бы уничтожить любое войско, которое вы направите против меня… и мне для этого понадобится лишь это древнее открытие!

Прикрыв глаза, старик откинулся обратно на подушки. Через некоторое время он снова открыл их и сказал:

– Иногда я забываю о своем возрасте, но он никогда не забывает обо мне.

Орн отрывисто вздохнул. Смертоносность, которая, как он подозревал, таилась в этом высохшем человеке, приняла новые формы и измерения, возросла во много раз.

– Когда Эмолирдо сообщил нам о тебе, мы должны были привезти тебя сюда, испытать тебя, увидеть все своими глазами, – прошептал аббат. – Очень многие не выдерживают испытаний. Однако в твоем случае испытания доказали, что Эмолирдо был прав. Ты…

– Я делал все, как учил меня Эмолирдо, с помощью оборудования, которое он вживил мне в тело!

– Твое оборудование было нейтрализовано подавляющим полем, когда ты по приезде говорил с Бакришем, – сообщил аббат.

Орн открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Он вспомнил странное ощущение, которое испытал во время той первой беседы. Нейтрализовано? Но он по-прежнему ощущал исходящую отовсюду опасность.

– Эмолирдо всего лишь заставил тебя принять то, что ты уже мог делать, – сказал аббат. – Твой первый урок: вера в себя. – На его лице появилась мрачная усмешка. – Но, очевидно, у тебя все еще остаются сомнения.

– Еще какие, черт возьми! Я думаю, что вся эта чепуха нацелена на то, чтобы запутать меня, сбить со следа…

– Ты сомневаешься в существовании высшего разума, который проявляется в богах и пророках, а иногда даже в наших машинах, – сказал аббат.

– Я думаю, вы совершили какое-то открытие с этими вашими пси-способностями, но все испортили этой своей мистической чепухой! Если рассеять туман, которого вы напустили, найдется научное объяснение.

– Эмпирик требует демонстрации, – прошептал аббат. – Что ж. Отправим вас в высшую школу, господин Орн. Пока что вы играли в детские игрушки. Посмотрим, как вы отреагируете на угрозу непосредственно вашему существованию!

Орн подскочил на ноги, потянулся назад, чтобы ухватиться за спинку стула. Он бросил взгляд влево на извивающееся огненное острие, увидел, как оно пронеслось перед его глазами. По коже прошло горячее покалывание. Пламя сжалось в шар диаметром около метра и ринулось вперед. Орн пошатнулся, опрокинул стул. Лицо обдало жаром.

– Ну, как теперь? – вскричал аббат.

«Старик пытается нагнать на меня ужас, – подумал Орн. – Возможно, это иллюзия». Он бросился налево, но пламя опередило его, отрезав путь к отступлению, подобралось ближе. Орн отпрянул. На лице, в том месте, где пламя коснулось кожи, появились следы ожогов.

– Это иллюзия, господин Орн? – спросил аббат.

Орн упрямо покачал головой, чувствуя жжение в глазах. Пылающий шар теснил его назад. Он вытер пот, посмотрел на пол. «Плиты в форме пятигранников. Огромные плиты в форме пятигранников, не меньше двух метров шириной». Орн ступил в центр белой плиты и тут же ощутил, как жар ослабевает.

– Против пси нужно применять пси, – сказал аббат.

Орн кивнул, облизнул пересохшие губы и попытался сосредоточиться на внутренних ощущениях, как учил Эмолирдо. Ничего. Он закрыл глаза, сконцентрировался, почувствовал, как что-то поддается ему.

Откуда-то раздался громкий вой, не похожий на звук. Орна тянуло куда-то внутрь себя, скручивало, затягивало в водоворот все дальше… дальше… дальше… дальше…

В сознании вспыхнула мысль о тикающих секундах.

«ВРЕМЯ!»

Он не чувствовал ничего, кроме слабого прикосновения пентаграммы к телу: пентаграммы, гроба, клетки. И тиканья секунд. Разум кипел от мыслей о ВРЕМЕНИ!

«Время и напряжение, – думал он. Его разум жонглировал символами, как блоками энергии, манипулировал энергией, как разрозненными сигналами. Перед ним стояла задача. Напряжение! Напряжение = источник энергии. Энергия + противостояние = рост энергии. Чтобы сделать нечто сильнее, нужно оказать противодействие. Рост энергии + противодействие = слияние противоположностей и образование новой личности».

«Ты становишься худшим из того, чему противодействуешь, – подумал он. Это была цитата. Где-то он это уже слышал. – Священник отдается злу. Великое вырождается в мелкое».

Он вспомнил о своей раненой руке, о зуде, появившемся до получения раны.

«ВРЕМЯ!»

За пределами пентаграммы он ощутил место, где разливалась энергия хаоса. Необъятную пустоту – не совсем тьму – заполнил бесконечно струящийся не совсем свет. Орн почувствовал себя так, словно находится на вершине горы – словно является вершиной горы. Он устремлялся ввысь, но все еще был связан с живой землей под ногами. Откуда-то вернулось ощущение прикосновения к пентаграмме – форме, которую можно было вспомнить и отыскать.

У подножия горы раздался голос:

– Господин Орн?

Давление пентаграммы стало острее.

– Господин Орн?

Голос аббата.